Ной Буачидзе

Как-то в Пловдиве Буачидзе раздобыл тележку и отправился за шестьдесят верст в Калофер. В час, когда соскользнувшее на заре с вечных снегов Стара-Планины солнце пестовало розы Казанлыка и фруктовые сады Калоферской долины, Ной добрался до места. Вот и огромные красно-черные камни, некогда сорвавшиеся с крутолобых вершин Большого Купена, а может быть, и с самого Юмрукчала[14]. На них, вблизи отчего дома с большим широким балконом и резными деревянными решетками на окнах, часами сидел, вбирая в себя очарование родной природы, думал, творил человек, которого Ною никогда не пришлось видеть. Но любил его Ной безгранично, перед мужеством и талантом его безмерно преклонялся. И сюда, в Калофер, Ной приехал единственно для того, чтобы побывать в доме, где родился и провел беспокойное детство великий болгарин, народный поэт и революционер Христо Ботев.

Из многих тысяч строк, написанных Ботевым, сейчас Ною прежде всего вспомнился короткий и звонкий, как военная команда, клич, брошенный Христо в последнем роковом бою с турками: «Бессмертен тот, кто свою жизнь отдал за свободу».

Ной подумал, что когда во главе Болгарии, наконец обретшей свободу, встанут друзья тесняки, на красно-черных камнях памятника Христо Ботеву будут высечены именно эти слова.

До глубокой ночи Ной бродил по Калоферу, и, наконец, он услышал то, что хотел, — любимую песню Ботева. Она неслась откуда-то снизу, с берега реки Гунджи, где не раз в воскресном коло[15] вместе с другими парнями и девушками бешено вертелся Христо. Слова песни Ной хорошо знал. Он вторил вполголоса:

Кто из нас не пожелает
За Болгарию погибнуть,
За отчизну дорогую, —
Пусть того господь погубит,
Проклянет пусть мать родная,
Пусть отец его зарубит,
Плюнет сын в его могилу…

Первую статью, написанную после возвращения из Калофера, Буачидзе начал, пожалуй, не совсем обычно: «Каждому человеку должны быть известны слова Христо Ботева: «Все угнетенные и трудовые люди, где бы они ни жили, — братья».

А болгарская полиция со все большим недоверием наблюдала за Калистрате Гурули — управляющим имением во Фракийской долине. При встречах господин весьма любезен и щедр, но застать его на месте чинам полиции удавалось слишком редко. Всё в разъездах. В Софии у главного почтамта Гурули арестовали. Снова поединок Ноя со следователями. Связи грузина Калистрате Гурули с партией тесняков не были доказаны. Но, чтобы избавить себя от дальнейших хлопот, софийская полиция выслала Буачидзе как «нежелательного» иностранца.

Впереди была Швейцария, встреча с Лениным.

…Пройдут два с лишним десятилетия. После прогремевшего на весь мир Лейпцигского процесса Георгий Димитров и Серго Орджоникидзе по пути в Кисловодск остановятся в Пятигорске. Они увидят небольшую синюю табличку — «Улица Ноя Буачидзе». Серго воскликнет:

— Ной был моим товарищем по школе, моим любимым другом!

Димитров немедля поправит:

— Серго, дорогой, он был нашим общим другом!..

7

В Женеве Ноя ждали старые друзья — Миха Цхакая и Нико Кикнадзе. «Старожилы» помогли снять крохотную — денег снова не было! — комнату на Рю де Клюз.

— Теперь ты, сынок, вполне устроен, — пошутил Цхакая. — Кормиться будешь, как все, в «каружке» — так Ленин окрестил нашу эмигрантскую столовую на улице Каруж. Ильич там столовался еще в 1908 году, когда приезжал в Швейцарию с паспортом финского повара. Обычное место встреч — русская библиотека Вячеслава Карпинского. Славный человек. О тебе наслышан…

— Миха, извините, я… — Буачидзе смутился. — Это не праздное любопытство: где живет Ленин? Он из Берна уехал?

— К Ильичу придется тебя повести. Ты сам просто не найдешь эту крохотную горную деревушку. Я и название ее не сразу запомнил — Со-рен-берг. Врачи предписали Надежде Константиновне переселиться в горы, болезнь у нее обострилась. Ильич очень волновался… Сейчас на поправку пошло.

Ленин весьма одобрительно отнесся к стремлению Буачидзе жить в Швейцарии не в качестве эмигранта, занятого только интересами своей далекой родины, но и работать на благо швейцарского народа. На гостеприимство простых людей, вместе с которыми Ной выполнял самые различные работы, он отвечал по-грузински щедрой дружбой.

«…Взялся было за изучение банковского дела, — писал как-то в 1916 году в Белогоры мнимый чиатурский горняк Калистрате Гурули (в Швейцарии Буачидзе также жил по паспорту Гурули). Я наивно полагал, что это занятие даст такой заработок, что возможно будет мне учиться. Мечта моя не осуществилась. Тогда я взялся за черные работы: стал служить в ресторане, работал на поле, научился косить. Вот на той неделе бросил косить: прошел сезон. Зарабатывал по пять франков в день, накопил, таким образом, около двухсот франков и теперь, как алчущий, принимаюсь за книги, за науку. Я здоров, бодр, энергия неиссякаемая, и уверен, что добьюсь своего».