Ной Буачидзе

Аппетит, известно, приходит во время еды. Вдоволь пограбив на Дону, Нижевясов теперь пожелал «очистить» ближайшие к Пятигорску станицы. С группой своих приспешников он пришел на заседание президиума Совета и с места в карьер потребовал, чтобы Анджиевский подписал приказ о разоружении станиц Пятигорского отдела. Авантюрист хотел этим путем поднять свой авторитет «революционера», а главное — на вполне «законных» началах — пограбить. Анджиевский заявил, что ни он, ни кто иной из работников Совета такого приказа не подпишут и никакого разоружения мирных станиц не допустят.

— Я давно подозревал, что вы продались буржуям! — разгневанно объявил Нижевясов и приказал арестовать всех членов Совета.

На рассвете Анджиевскому удалось бежать. Но даже в этот критический момент он попытался возобновить игру в самостоятельность. 9 мая на собрании членов Пятигорского Совета Анджиевский честно признал:

— Видя, что советская власть у нас в городе находится на краю гибели, мы решили в самом спешном порядке приступить к организации силы. Бросились в Ессентуки, где нас чуть не расстреляли, затем в Кисловодск и, наконец, в Георгиевск. Нашли очень мало реальной силы. Что делать? Вдруг узнали, что на бронированном поезде из Владикавказа приехал Буачидзе. Товарищ Ной находился в большой опасности. Над ним издевались и чуть было не совершили самосуд. Был момент, когда приложили револьвер к его виску.

В Пятигорск Ной приехал вместе с командующим революционными силами Северного Кавказа А. И. Автономовым, бывшим хорунжим 39-го Донского казачьего полка. Невысокий, худощавый, в золотых очках, Автономов мало походил на героя многих жестоких боев, каким он в действительности был. После смелого революционного выступления осенью 1918 года на съезде казачества в Киеве Автономов пользовался большой популярностью среди фронтовиков.

Во время боев под Екатеринодаром с частями генерала Корнилова Автономов уже имел под своей командой тридцать-сорок тысяч бойцов. В дальнейшем он под руководством Серго Орджоникидзе формировал национальные части из горских народов, сражался с белыми на Северном Кавказе. Вместе с Серго в феврале 1919 года Автономов отступил в горы, где умер от тифа.

На вокзале в Пятигорске Буачидзе и Автономова ждал крепко сложенный коренастый человек с тонким интеллигентным лицом. Это был художник и поэт, несколько лет проживший в Париже после бегства с сибирской каторги, большевик Оскар Лещинский. В октябре 1917 года по поручению Военно-революционного комитета Лещинский с несколькими матросами занял Центральный телеграф в Петрограде, был его первым комиссаром. Сейчас в Пятигорске Лещинский оказался проездом. Он возвращался из районов, захваченных турками. По своей инициативе Оскар хорошо изучил обстановку, завел знакомства в отряде Нижевясова и спешил поделиться важными наблюдениями.

— Надо действовать смело и быстро, — советовал Лещинский. — Многие участвуют в мятеже против своего желания, из боязни быть расстрелянными. Вторая рота не выходит из казарм. Гаубичная батарея и часть пулеметчиков ночью ушли куда-то в сторону Ессентуки. Все зло в самом Нижевясове.

Не успел уйти Оскар Лещинский, как в вагон ввалился Нижевясов.

— Зачем приехали? Кто звал?

Буачидзе оборвал Нижевясова.

— Вопросы буду задавать я. Прежде всего требую объяснить, почему отряд покинул фронт, как вы посмели арестовать членов Совета?

Нижевясов начал стучать кулаком по столу.

— Я от Терского Совнаркома ничего не прошу, и вы в мои дела не вмешивайтесь! Мой отряд будет существовать сам, а станете мне мешать, я и Совнарком разгоню. Или убирайтесь из Пятигорска, или расстреляю. Пушки двух батарей уже наведены на вокзал! — кричал авантюрист.

Угроз Нижевясова не испугались. Его тут же обезоружили и заперли в купе. Тем временем к вагону подошли несколько десятков мятежников. Чтобы избежать кровопролития, Буачидзе заставил Нижевясова крикнуть в окно вагона:

— Все идет по-хорошему, приказываю всем отправиться на места!

Сам Ной без оружия и охраны пошел на Подкумск в казарму артиллеристов-мятежников, отличавшихся особой приверженностью к Нижевясову. Встретили Буачидзе враждебно, сорвали с него шляпу, оскорбляли, угрожали самосудом. Ной возможно спокойнее сказал, что к смертной казни его приговорил царский военный суд еще после первой русской революции.

— Убить меня вы всегда успеете, я полностью в вашей власти, будьте же людьми, дайте произнести последнее слово.

Согласились, что желание справедливое. Ной получил возможность говорить. Потом уже сами артиллеристы проводили Буачидзе до бронепоезда.

Ночью Буачидзе подписал смертный приговор Нижевясову. Тот стал плакать, просить:

— Вы не простой мужик, вы интеллигент. Зачем вам моя кровь?

Ной сказал:

— Нет, теперь не унижайся, не проси. Сумей хотя бы умереть как человек!

Порядок в Пятигорске, а затем в Кисловодске и Ессентуках был восстановлен, но разногласия между Буачидзе и Анджиевским вновь разгорелись. На заседании исполкома Пятигорского Совета Ной категорически потребовал: