Noir

— Скажи, они оба так в особняк стремились? — спросил я у лейтенанта, тот глянул на командира и ответил только после его кивка.

— Толпу они быстро разогнали, а потом один другого давай подбивать — идём внутрь, хоть глянем на покойника. Одним глазком посмотрим, как живут люди. Ну, тот поддался, говорит, идём — в худшем случае, только взашей погонят.

Тут на лестнице раздались шаги — по ступенькам явно шагали несколько человек. Шагали степенно, уверенно, без суеты, — сразу понятно, что идут важные господа. Интересно, они столкнулись с поспешно выбежавшими из спальни покойного атташе ажанами или те сумели разминуться с ними?

Первой в спальню вошла представительная дама в цивильном платье, но с розеткой ордена Розы и символическим кинжалом на поясе. Бывший офицер корпуса «Мстящих вдов», как и многие женщины, она сделала хорошую карьеру после войны, унесшей жизни огромного количества мужчин. Их гибель открыла слабому полу дорогу наверх в прежде недоступных им областях вроде политики или дипломатии. За дамой, почтительно отставая на полшага, шёл высокий астриец с неприятным сухим лицом, почти бесцветными волосами и такими же глазами. Одет он был в красный вицмундир, как и покойный атташе, хотя золотого шитья на нём было всё же поменьше, да и орден только один. Шпаги, даже символической, астриец не носил, что только увеличило мою к нему неприязнь. Такие вот дипломаты, ни разу за долгую и сытую жизнь не нюхавшие пороха, и развязали Великую войну, а теперь, когда им не хватило крови, готовят нам новую.

За дамой и астрийцем, будто рыбы-прилипалы в кильватере акул, торопливо шагали несколько чинуш рангом поменьше. Все они каким-то образом умудрялись буквально глядеть в рот начальству, хотя и находились у него за спиной.

Мы с командантом и лейтенантами отошли в сторону, давая астрийцу, который, скорее всего, был тем самым первым секретарём консульства, бароном Рором фон Дента, пройти к постели покойного атташе. Дама не последовала за ним, вместо этого, подойдя к нам, первым делом обожгла гневным взглядом команданта.

— Сенешаль, что это значит? — яростным, но негромким тоном потребовала она ответа у команданта. — Что здесь делает этот человек?

Я в первую секунду не понял, что Сенешаль — это фамилия команданта, который так и не удосужился представиться.

— Я решил, что привлечение стороннего специалиста не повредит, — ответил тот максимально холодным тоном.

— Вам дай волю, Сенешаль, вы растреплете все тайны на каждом углу. Убирайтесь отсюда оба, не мешайте первому секретарю прощаться с убитым начальством.

Мы вчетвером поспешно ретировались из спальни, и если командант Сенешаль правился к выходу, то я пока не хотел покидать особняк.

— Скажите честно, командант, вы завтракали сегодня? — спросил его я. — Вот я нет — с утра меня телефонным звонком выдернули к патрону, а потом закрутилось, так что со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было.

— Идём, — пожал плечами Сенешаль, — тут полно кафе и забегаловок, позавтракаем вместе.

Он уже хотел отправить одного из лейтенантов найти нам заведение поприличнее и занять столик, но я остановил его.

— Давайте здесь же на кухне поедим, а? Не хочется топать никуда уже. Да и господин атташе нам бы не отказал, мы его смерть расследуем, как-никак.

— А ты циник, каких поискать, — заметил Сенешаль, но согласился на моё предложение.

Повар покойного атташе возражать против нас не стал. Он успел начать готовить завтрак, и чтобы успокоить расшалившиеся нервы, как сам сказал нам, продолжил делать это, даже когда на него обрушилась новость о смерти хозяина. Внешностью повар обладал самой что ни на есть монументальной, однако оказался расторопен, и вскоре на столе перед нами стояли несколько блюд с горячими тостами, джемом, паштетом и нарезанной холодной свининой. Признаться, так я не питался уже очень давно.

— А где атташе бренди держал? — спросил я у повара, поглощая первый бутерброд с паштетом и ломтиками свинины.

— Он мальвазею предпочитал, — ответил тот, вынимая из шкафа пузатую бутылку янтарного напитка и бокалы.

Он хотел было разлить мальвазию, но бутылку перехватил Сенешаль и сам занялся этим. Командант налил нам с ним и по полному бокалу, а сидевшим на краю стола лейтенантам едва плеснул.

— Упокой, святые, душу грешника, — произнёс командант, и мы выпили.

— А сильно ли грешен был хозяин твой? — спросил я у повара, также причастившегося из другой бутылки с напитком подешевле.

— Сильно, — покачал головой тот, — ох сильно. Особенно по части женского полу.

— И что же, всех сюда таскал?

— Да нет, обычно или в апартаментах пользовал дамочек, или ежели они свободного нрава совсем, то к ним ездил.

И снова это «обычно», но на сей раз я зацепился за него.

— А было не обычно?

— Да вот было, — кивнул помрачневший повар. — Ходила к нему одна, никак на апартаменты не соглашалась, и к себе не приглашала никогда. Но запал на неё хозяин так, что про других позабыл. Только уйдёт, а он тут же за мальвазею и кричит Косму — это слуга его личный, чтобы тащил саблю.

— Зачем ему сабля? — удивился Сенешаль.