Нокаут

— Они действительно ушли в один день за очередной дозой наркоты для сбыта. Отец всегда ходил с матерью, чтобы на неё не напали и не ограбили. Только что может сделать пьяница, который толком устоять на своих двоих не в состоянии?! — продолжил я, горько усмехнувшись и откинув голову на спинку дивана. — Когда к ночи они не вернулись, я заподозрил неладное, но в силу возраста не поднял паники. В конце концов я понимал кто мои родители, однако на следующий день всё же пошёл их искать. У барыги их не оказалось, но недалеко от его дома обнаружил толпу зевак, тыкающих пальцем в канаву. Подойдя, я увидел своих родителей. Их зарезали. Ни денег, ни дури при них, естественно, не оказалось. Кто-то вызвал копов, которые только руками развели и никакого дела открыто не было. Я вернулся домой и не знал, как сказать об этом Габи. Тот кулон, что сейчас висит у тебя на шее, ей подарила мать, когда в каком-то несвойственном ей порыве любви, купила в небольшой сувенирной лавке. Честно говоря, я удивился, что Габи отдала его тебе, ведь она с ним не расставалась, храня его как память о маме, которую она даже не помнит. В тот день я смотрел на маленькую девочку с этим кулоном на шее и не мог подобрать слов, чтобы рассказать о случившемся и ответить на её вопрос: «А где мама с папой?», — говорил я, и Оливер неосознанно нащупал кулон на шее и зажал его между двумя пальцами. — Короче, первые дни я пытался подобрать слова и объяснить ей, что родители больше никогда не придут. А потом понял, что может и не стоит её так расстраивать. Может, пусть лучше в её сознании закрепится, что они где-то живут, а не лежат под землёй с пятью ножевыми на каждого. Мне показалось лучше жить с надеждой, чем осознать всю жестокость этого мира в четыре года. Может она и не поняла бы, но это было моё единоличное решение. Хоть она считает, что они нас просто бросили и, возможно, гневит их за это, но лучше уж так, чем оплакивать их кончину. Возможно, я не прав, но хочу попросить тебя сохранить эту тайну. Это единственная вещь, которую Габи не знает о нашей семье, — закончил изливать душу тихим голосом и поднял голову, устремив на Оливера вопрошающий взгляд.

Он выглядел потрясённым. С минуту он молчал, смотря на неработающий телек, а потом кивнул.

— Разумеется, я ничего не расскажу и понимаю почему ты так поступил. И, честно говоря, не представляю каких моральных сил тебе стоило пережить всё это, не сломаться, принять подобное решение, впоследствии взять ещё ответственность за Габи, содержать вас двоих, постоянно драться и при этом остаться адекватным человеком. Чёрт… Ты просто мега мужиком родился и, очевидно, в шесть лет твои яйца уже были стальными, — с грустной улыбкой прокомментировал он.

Почему всех так волнуют мои яйца?! Ну да ладно, не об этом сейчас.

А сейчас о том, что, когда Оливер потерял маму, я прекрасно понимал его горе, мысли и чувства. Именно поэтому я дал ему тогда время прийти в себя и не трогал его, прекрасно понимая, что он в тот момент был не способен думать о чём-то ещё. А потом просто подставил своё плечо, которого мне в своё время очень не хватало.

— У меня не было выбора. Я бы в жизни не отдал Габи в приют и не дал бы кому-то нас разделить. Я безгранично люблю свою сестру. Можно сказать, что только она, сама того не подозревая, помогла мне пережить смерть родителей и не сломаться. Я всегда всё делал ради неё и её будущего. Поэтому и принял такое решение, лишь бы она не плакала. А когда она подросла, то сказала мне, что даже их не помнит и я подумал, что так даже лучше. Они для неё мифические герои, которые когда-то были и испарились. Пусть так и останется. Пусть она не знает, что люди способны зарезать как животных двоих людей за несколько граммов дури и парочки купюр. Пусть она верит в лучшее. Хотя тут спорный вопрос, какое «лучшее» может быть в данной ситуации для наркоманки и алкоголика, но это дело десятое. Главное, чтобы моя сестрёнка улыбалась, — ответил я, отпив пива.

Сам не понимаю, как мне удалось со всем этим дерьмом справиться и не свихнуться. Моё детство до переезда в Лос-Анджелес похоже на череду сплошных дерьмовых событий, над которыми у меня по большей части не было влияния. Кроме драк. В остальном я ничего не мог сделать. Помню неоднократно просил родителей бросить, завязать, одуматься… Но тщетно. Люди не меняются ровно до тех пор, пока сами этого не захотят. Никто не в силах изменить человека. Вот и меня никто не слушал. Им нравилось так жить и даже наличие собственных детей их не остановило.