Нокаут

Спать легли в землянке. Восточное гостеприимство молодого геолога не знало границ, он даже уступил «писателю» свой спальный мешок и теперь ежился под тонким байковым одеялом. Спать ни тому, ни другому не хотелось, разговаривать тоже. Геолог предвкушал триумф. Мечтал о триумфе и Фрэнк. Лежали молча. В третьем часу ночи Назарматов поднялся и, завернувшись в одеяло, направился к выходу.

— Куда вы? — привскочил Стенли, подозрительно глядя в спину геологу.

— Костер разжечь. Вертолетчикам ориентир соорудить.

— Постойте-ка. С вами пойду, помогу. Я, пожалуй, тоже улечу, не проживу один в землянке — волком взвою.

Назарматов и Фрэнк вышли наружу. Близко, казалось, над самой головой подрагивали отборные звезды, их словно знобило от ночного холода. Воздух, студеный и вкусный, как ключевая вода, вливался в легкие. Стенли чудилось, будто бы он и не дышит вовсе, а пьет эликсир жизни, чуточку пьянящий, веселящий душу.

Они быстро собрали сухие ветки, валежник. К небу взметнулся длинный язык пламени.

— Совсем как на партизанском аэродроме, — задумчиво сказал Назарматов. — Только там несколько костров зажигали. Я ведь два года партизанил… Хорошее было время. Хорошее и грозное.

Молодой геолог вздохнул. И осталось неизвестно: вздыхает ли он о безвозвратно ушедших партизанских годах или же вспоминает товарищей своих.

— Сколько же вам лет, что вы успели попартизанить? — рассеянно спросил Фрэнк. Голова его была занята совсем другим: «Как поступить с этим… Назарматовым?» — мысль походила на навязчивую идею.

— Я подростком попал в отряд. Поехал с отцом летом в Брянск. Друг там у отца. Поехал и застрял…

Геолог не договорил, взмахнул руками и повалился лицом в траву. «Викинг» откинул далеко в сторону камень, тяжело дыша, сбегал к землянке, принес веревку, опутал ею Назарматова, сунул ему в рот носовой платок. Фрэнк злился на самого себя. Удар оказался неверным, сорвалась рука. Более того, она отказалась ударить вторично. «Баба! — ругал себя Стенли. — Истеричка!» Он взвалил на плечо жертву, отнес ее в сторону, бросил в кустарник, остановился прислушиваясь. Издалека доносился рокот мотора. Немного погодя в небе показались огоньки. Пилот заметил костер, вертолет пошел на снижение.

Машина с ревом устремилась к земле, в темном небе светился алюминиевым блеском огромный винт, он нес с собой грохот и ураган. Вертолет плавно коснулся травы. Из кабины вылезли двое в скрипучих кожаных куртках. Фрэнк устремился навстречу.

— Ага! Вот он, новый Робинзон, держи его! — добродушно воскликнула одна куртка.

— Хватай монаха-отшельника! — отозвалась другая. «Викинг» выжал из себя смешок, приблизился к летчикам, крепко пожал им руки.

— Что за черт! — воскликнул вдруг пилот, зажигая карманный фонарик. — Никак мы адресом ошиблись? Мы к Назарматову…

— Он уехал верхом, — пояснил Фрэнк. — Придется другого Робинзона вывозить.

В ночной тишине раздался крик:

— Держите его-о-о! Это преступник!!— Назарматов, видимо, очнулся и ухитрился освободиться от кляпа.

Летчики прислушались.

— Кто это?

«Викинг» молча ударил одного ногой в пах, бросился на другого. Противник оказался крепким, но он был ошеломлен внезапным нападением, а Стенли хватался за жизнь. Удар головой в подбородок — и пилот покатился по траве.

«Викинг» бросился к вертолету. Щелкнул пистолетный выстрел, другой, третий — это, превозмогая боль, стрелял первый пилот. Фрэнку обожгло левую руку. Взревел мотор. Напрягая последние силы, пилот полз к вздрагивающей машине. «Викингу» стало страшно. «Этот пилот из тех парней, что, не задумываясь, уцепятся за шасси, полетят хоть к черту на рога! — подумал он и, скривившись от боли, потянул ручку вертикального управления.

Вертолет взвился в черное звездное небо.

Час свободного парения в воздухе — и Стенли преобразился. Вернулось чувство уверенности, в душе ощутился какой-то крайне нужный стерженек, на котором держался весь «Викинг». А как давно не было этого таинственного стерженька! Вот и простреленная рука перестала донимать злой и горячей болью. Он, правда, ее перевязал, но не поэтому утихла боль. Вернулись к Фрэнку и нахальство, и давно утраченное чувство юмора.

Вертолет мчался к границе, до нее оставалось, каких-нибудь сорок-пятьдесят километров.

— Я вольный сын эфира! Вольный сын эфира! Вольный… Вольный сын эфира! — Фрэнк в восторге орал эту фразу, невесть как пришедшую ему на ум. Орал во все горло.

Нестерпимо хотелось поспорить, рассказать о своем торжестве. И вот заработала рация. Взволнованный голос вызывал «вертолет 20–03», «Довейко» и попросту «Петю». Фрэнк понял все, изнемогая от восторга, откликнулся:

— Пригласите для разговора полковника Грановского.

Мысленно он видел полковника, словно живого, видел, как он побледнел, услышав в микрофоне всего три слова: «Я перелетел границу». «Я вольный сын эфира! Вольный! Вольный сын эфира!..»

Глава ХХХХ. Потомок викингов грозит кулаком