Нокаут на шестой минуте

— Да, очень, — убежденно сказала она. — У меня есть деньги. Ты — известный человек. Мы можем попробовать привыкнуть друг к другу. Это единственный способ выжить в этом безумном мире.

— То есть начать наверху и постепенно стремиться вниз?

— Что-то вроде этого. И если один из нас устанет от другого, он свободен.

Ее логика поразила меня.

Мне кажется, что у меня могут возникнуть по отношению к тебе по-настоящему теплые чувства.

— И у меня тоже. — Она прижалась ко мне и положила голову мне на грудь.

Пятница

Утро было прохладным и бодрящим. Когда я подошел к машине, мои ботинки намокли от росы. Осеннее солнце было необычно теплым. Я направил машину к воротам. Шарлотта, стоявшая на ступеньках крыльца, махая мне рукой и говоря, что будет ждать меня, была прелестна. Я никак не мог победить предчувствие, подсказывающее мне не уезжать, остаться здесь прямо сейчас, выращивать скот и любоваться восходом солнца. Сначала, однако, мне нужно разобраться с Нью-Йорком, Сэтом Максвеллом, Б. А., Клинтоном Футом, Конрадом Хантером, страхом и самим собой. И тогда я вернусь сюда, чтобы больше не уезжать.

Я выехал на асфальт шоссе и помчался в сторону Самого Американского Города.

Я заехал домой, чтобы переодеться и взять самое необходимое, включая портативный проигрыватель.

В зале была толпа народа, пришедшего пожелать нам успеха.

В углу сидел Арт Хартман. Голова свисала ему на грудь, и серая шляпа, надвинутая на лоб, закрывала глаза.

— Арт? — сказал я, останавливаясь перед ним и заглядывая под поля его шляпы.

— Угу. — Его тело вздрогнуло.

— Арт?

— Ну? — Он чуть-чуть поднял голову и сдвинул шляпу на затылок. Он был небрит и смотрел на меня одним ужасным, воспаленным глазом.

— Боже мой, — невольно произнес я. — Что случилось?

— Вчера вечером я провел целую неделю с Максвеллом, — застонал он, пытаясь сесть попрямее. — Мы пошли в бар выпить пива и встретили там двух девок, — с трудом продолжал он. — Оказалось, что они замужем за парнями, работающими в ночную смену на заводе «Тексас Инструменте». Господи! Что за ночь! Ты только взгляни на это. — Он поднял шляпу и показал мне едва запекшуюся рану с почтовую марку на середине лба.

— Подрались с кем-нибудь?

— Подрались… — он болезненно хмыкнул, морщась от боли, пульсирующей в голове. — Она меня укусила.

— За что? Ты пытался изнасиловать ее?

— Я! — воскликнул он. — Это она меня изнасиловала. Боже мой, она никак не могла остановиться и так вопила, что разбудила детей.

— Господи, Арт, это действительно низко.

— Да разве я не знаю? Ты посмотрел бы на мою спину. Мне пришлось сказать Джулии, что меня избили. Не знаю, поверила она мне или нет.

— А что случилось с Сэтом?

— Мы ушли от баб где-то около полуночи. Он отвез меня в ресторан на Индастриэл Роуд. Когда я пришел в себя, было три часа утра, и он уехал на машине. Пришлось вызвать такси. — Хартман съехал вниз, жалобно застонал и надвинул шляпу на глаза.

— Добро пожаловать в профессиональный футбол, Арт, — сказал я, повернулся и пошел к девушке, раздававшей прохладительные напитки. Я взял стакан кока-колы, направился к свободному креслу, как вдруг меня остановил Скуп Золин. Он хотел взять у меня интервью.

Золин работал в утренней газете, и наша команда была одним из источников его откровений. Настоящее его имя было Сеймур Золинковски, и мне не приходилось встречать репортера хуже него. Он славился тем, что обычно напивался перед матчем и пропускал три первых периода. Затем он вваливался в ложу для прессы где-то в середине четвертого периода и начинал собирать материалы для отчета. В прошлом году он получил три национальные премии за выдающиеся статьи о спорте. Невероятный пьяница и наркоман, Скуп был очень забавен. Дело в том, однако, что я страдал от его журналистских потуг. Часто после проведенной с ним вечеринки я открывал газету и читал вещи, сказанные мной в угаре алкоголя и марихуаны. Если же он не получал от меня что-нибудь сенсационное, Скуп выдумывал цитаты сам и приписывал мне.

— Оставь меня в покое, Скуп, — сказал я, как только он приблизился.

— В спортивных кругах ходят слухи, что у тебя никуда не годные ноги и что твоя карьера подходит к концу. Хочешь добавить что-нибудь?

— Не трогай меня, Скуп, — повторил я, пятясь от него.

— Услышав вопросы о его плохом здоровье и ускользающем спортивном счастье, Эллиот потребовал, чтобы журналист оставил его в покое, угрожая физической расправой.

— Я не угрожал тебе расправой.

— Журналист имеет право на свободное толкование ответов.

— Скуп, ради Бога, отстань. Ну что плохого я сделал тебе?

— Что ты, Фил, ведь я превращаю тебя в живую легенду. Ни о ком столько не пишут, разве что о Максвелле.

— Ну конечно, со всем остроумием, теплотой и шармом Ли Харви Освальда. Ты знаешь, Скуп, Б. А. все еще злится на меня за твою последнюю статью.

— Какую статью?

— Ту, где я будто бы сказал, что Ларри Вилсон самый безобразный игрок профессионального футбола.

— Ах да. Видишь ли, тогда я проглотил какую-то таблетку и, еще не пришел в себя, когда принялся за статью. Но ведь рядом была твоя великолепная фотография!