Ноктюрн для двоих

— Мало того — никто никогда не должен видеть нас вместе. Ты ходила ко мне в больницу — этого не следовало делать, но тебя было не остановить. Но там, кроме меня, было еще шесть человек. Поди разберись, к кому именно ты приходишь. А вот сегодняшнее твое посещение — уже совсем другое дело. Я хотел бы, чтобы оно было первым и последним.

— Но ты ведь мне разрешил!

— Я тоже человек. Мне слишком трудно от тебя отказаться.

— Ну так не отказывайся!

— Надо. И прежде всего — ради тебя самой.

Игорь встал и начал одеваться. Его рубашка валялась у самых Лениных ног. Когда он протянул руку, чтобы взять ее, она заметила у него на сгибе правого локтя маленькую татуировку — полумесяц, пронзенный стрелой. Раньше этой татуировки не было. Она дотронулась до нее пальцем:

— Что это?

Игорь небрежно мотнул головой:

— А, так, всякие глупости.

Он собрал Ленину разбросанную одежду и протянул ей:

— Иди в душ и одевайся. Скоро должна прийти мать. Не хотелось бы, чтобы она застала нас в таком виде.

Лена машинально взяла белые кружевные трусики и такой же бюстгальтер, но продолжала сидеть и смотреть на Игоря. Он вдруг улыбнулся, потрепал ее по волосам.

— Хочешь отнесу?

— Еще бы! Но тебе пока нельзя.

Потом, когда Лена расчесывала перед зеркалом волосы, собираясь уходить, она как бы невзначай поинтересовалась:

— Почему ты живешь с матерью?

— А где же мне еще жить? — удивился Игорь.

— А та квартира на Мосфильмовской?

Игорь пожал плечами:

— Я же ее тогда так и не купил.

— Ну, ты можешь купить себе сейчас что-нибудь…

— Не могу.

Он сказал это таким тоном, что Лена сразу прекратила расспросы. Что ж, придется мириться с присутствием Оксаны Антоновны. Потому что оставлять Игоря она не собиралась.

6

Вот теперь Лена поняла, что это такое — жить двойной жизнью. Внешне все осталось по-прежнему: экзамены в университете, заметки в «Московский экспресс», навязчивые заботы Славика, которые она принимала без зазрения совести… Только вот с некоторых пор Лена стала пропадать в библиотеке, причем не в Ленинке, а в исторической, куда Славик не ходил. Надо ли говорить, что на самом деле она пропадала не там.

С Игорем они виделись регулярно три раза в неделю, днем, у него дома. Но эти три раза были как крошки хлеба для голодного. Тоска по нему не проходила. Лене казалось, что, если так будет продолжаться, она сойдет с ума от этой тоски. У нее уже начались слуховые и зрительные галлюцинации: в ушах постоянно звучал его голос, в каждом светловолосом мужчине она искала его черты. Мир поделился на две части. В одной — реальной и настоящей — был Игорь. Та часть жизни, где его не было, проходила как во сне.

Оксана Антоновна, вероятно, знала об их отношениях. Пару раз Лена, не успев уйти до ее прихода, сталкивалась с ней в гостиной. В таких случаях Оксана Антоновна была холодно-вежлива.

Странно — Игорю ведь совсем не нравилось жить с матерью. Кроме того, он почему-то жутко нервничал, когда Лена приходила к нему, но не из-за Оксаны Антоновны. Лена долго не могла понять почему, потом догадалась: он боится, что за ней могут следить. Игорь умолял ее быть осторожной, не входить в лифт с посторонними, идти только по людной улице, не срезая путь дворами… Хотя бред какой-то, кому надо за ней следить! И в то же время он упорно не хотел снимать квартиру. И опять же она догадалась — у него не было денег. Вообще-то ей было все равно, богат Игорь или беден, она его любила — и все. Но она помнила, что практически не существовало ничего, что он бы не мог себе позволить — в Москве, в Венеции, где угодно. Деньги — не проблема. А теперь все совсем не так…

Игорь поправился и занялся поисками работы. К рекламному бизнесу он испытывал теперь стойкое отвращение. И чем бы он ни занимался в последние годы — а Лена так и не узнала чем, — к этому занятию он тоже явно не хотел возвращаться.

Как-то раз, придя к Игорю, Лена застала у него Магницкого. Валентина Петровича она не видела уже больше трех месяцев. Последняя их встреча была крайне неприятной: перед отъездом Ольги Васильевны в Италию Магницкий пришел к ним домой, в очередной раз пытался объясниться, даже плакал. Эти посещения у него, похоже, вошли в привычку. Сначала Ольга Васильевна в квартиру его не впускала. Тогда он садился на подоконник лестничной площадки и сидел там часами, как мальчишка. Однажды после этого он слег с сильным бронхитом. Славик, который тогда уже стал Лениным мужем, не выдержал и умолил Ольгу Васильевну по крайней мере не оставлять его на лестнице. С тех пор Магницкий приходил и сидел со Славиком на кухне. Ольга Васильевна и Лена в такие вечера старались не выходить из своих комнат.

Магницкий сильно изменился: обрюзг, постарел, стал часто прикладываться к бутылке. Лену он по-прежнему упрямо считал своей дочерью. Однако на его карьере изменения в личной жизни почти не отразились. Статьи его печатались раз в месяц в «Экономических ведомостях», и он по-прежнему считался признанным авторитетом в своей области.