Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца(изд.1982)

Пошли телекадры обычной уличной толчеи, которую я снял сегодня; толстяка в лифте, ползущего через горку чемоданов; растерянного человека, искавшего повсюду улетевшую тещу; кадры трагических последствий «Камиллы», снятые уже не мною: разрушенные города со вспоротыми плитами тротуаров, вырванными с фундаментами домами, сплющенными машинами — в Доминиканской Республике, затопленные поля — в Панаме, поиски погибших и пропавших без вести — на островах Гваделупа и Мартиника… Всем этим людям, пояснил я, уготовано одно общее будущее: те, кто сейчас беспечно ходит по улице, завтра могут стать новыми жертвами. Соединенные Штаты Америки, именно США, изобрели самое грозное оружие — климатическую войну — и применяют его на практике. Простейший пример — «Камилла», та самая, которая в течение часа была направлена в другую от Америки сторону…

— Вы сами, Бари, наблюдали этот эксперимент и познакомили нас с энергичным адмиралом Гросом, — вмешался Райт. — Вы изменили точку зрения?

— Нет, я по-прежнему отношусь с симпатией к Гросу. Но он — профессиональный моряк, в данном случае — исполнитель. — Я включил кадры, где адмирал, отвечая на мой вопрос, сказал, что «Камилла» пойдет куда угодно, лишь бы не на Америку, и добавил, махнув рукой: это, мол, знают одни высоколобые — то есть ученые. — Грос оказался прав, — сказал я. — Высоколобые из Пентагона точно рассчитали, куда пойдет ураган после запуска ракет. Трагедия малых стран была запрограммирована заранее…

Райт приподнял густые брови:

— Вы имеете доказательства, Бари?

— Да. — Я предвидел этот вопрос, включил карту. Там было обозначено, как ураган после взрыва в эпицентре, развернувшись, словно танцор на одном месте, ринулся на страны Карибского моря.

— Все доказательства и расчеты даст Аллен Копфманн, — твердо обещал я. — Вот он — передо мной, у телекамеры, установленной на борту космической станции «Феникс». — Я помахал другу. — Привет, Аллен!

Он отозвался немедленно, и на экранах всех телевизоров мелькнуло крупным планом лицо командира «Феникса».

— Привет, Джон! Я готов!

— Вы знаете такое знаменитое в науке имя — Аллен? — успел задать вопрос зрителям Райт, и в ту же секунду точно по сценарию в эфир пошла полуминутная реклама.

Терпеть не могу этих дурацких штучек американского телевидения, которое в самый напряженный момент подсовывает зрителям лучшие в мире товары. Но что сделаешь — не я открыл Америку, не я изобрел телевидение… Для участников передачи — полминуты отдыха. Режиссер закурил, его помощники нацедили из автомата по стаканчику кофе, кто-то просто лег на пол — расслабился.

Джимми Райт несколько секунд ходил возле стола, потом остановился передо мной, спросил серьезно:

— Джон, ты и твой друг в своем уме?

— Мы-то, Джимми, в своем… Он нервно дернул плечом.

— Значит, вся эта петрушка скоро кончится?

— То есть?..

— Телевидение, Америка и прочее… — Он сел в свое кресло, уставился на хронометр. — Устал я, Джонни… Спасибо, что подсказал выход…

— Пожалуйста, Джимми, — ответил я, вспомнив, что Райту уже за семьдесят.

Конечно, поверить во всю эту бессмыслицу для нормального человека так же непривычно, как поверить в реальность кошмарного сна или в содержательность полотен «отца» так называемого сюрреализма Сальвадора Дали. Кое-где еще мелькают эти сумасшедшие полотна, пылящиеся в отдаленных уголках музеев… Отвратительные формы тел и предметов, искореженное пространство, нагромождение абсурда и ужаса… Одна циничная фраза, оставшаяся от Дали в книгах по искусствоведению: «Единственное, что мне нравится — это кретинизировать людей», — пожалуй, могла бы стать и философским кредо авторов нового оружия. Но даже Джимми было бы сложно объяснить в нескольких словах эту внезапную ассоциацию.

Мы с Райтом одновременно заметили, как погас контрольный экран Аллена.

— Что случилось, Джимми? — спросил я ведущего, понимая, что только он один способен сейчас разобраться в капризах техники.

— Проверьте связь с «Фениксом»! — бросил Райт помощнику и мгновенно переключился на камеру. — Джон Бари продолжает сенсационное разоблачение тайной операции Пентагона. Через две минуты включится наш космический корреспондент Аллен… Связь нарушена, но наша фирма закупила канал…

Слепой экран на стене, выразительные жесты помрежа свидетельствовали, что Аллен отключен. Передача продолжалась — я показывал репортажи, комментировал их.

Кадры искусственного землетрясения. Искусственной засухи. Искусственного наводнения. Только сейчас, произнося все это, я понял противоестественное сочетание слов: любое для человека бедствие к искусству отношения не имеет!

И спросил Джимми:

— Где «Феникс»? Где Аллен?

— Техника, как всегда, подводит! — ответил с усмешкой Райт. И прикрикнул прямо в камеру на своих. — Эй вы, ребята! Поднажмите там на космотехнику!

Да, Райт не терялся в сложных ситуациях: теперь все зрители ждут, когда починят космотехнику.

Кадры репортажей еще шли, я продолжал рассказ, косясь на пустой экран. Но ведь не могло так продолжаться бесконечно!

Джимми подали записку. Он прочитал ее, включил пульт управления — со своего места.