Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках

«Она была симпатичная, даже красивая, — рассказывал он нам тогда. — Но старше меня лет на десять — пятнадцать. С какой бы стати думать, будто это неспроста».

Тибор выбросил ее из головы и собирался уже восвояси, чтобы пару часов позаниматься, пока не явится на ланч сосед и не включит этот свой радиоприемник, но вдруг увидел ту женщину: она стояла прямо перед ним.

Женщина улыбалась во весь рот и держалась так, словно они уже знакомы. Не будь Тибор от природы застенчив, он бы поздоровался. Женщина похлопала его по плечу, словно бы он не выдержал испытания, но все же она его прощает, и сказала:

— Я слушала на днях ваше выступление. В Сан-Лоренцо.

— Спасибо, — отозвался он, понимая, как глупо прозвучал такой ответ. Поскольку с лица женщины не сходила улыбка, он добавил: — Ну да, в церкви Сан-Лоренцо. Верно. В самом деле, я там выступал.

Женщина засмеялась и внезапно опустилась на стул напротив.

— Вы говорите так, словно ангажементов у вас столько, что и не упомнишь. — В ее голосе прозвучала легкая насмешка.

— Если вам так показалось, значит, я ввел вас в заблуждение. Концерт, который вы посетили, был моим единственным за два месяца.

— Но вы же только начинаете. Получить хоть какое-нибудь приглашение — это уже хорошо. И потом, слушателей собралась целая толпа.

— Толпа? Всего-то двадцать четыре человека.

— Дело было днем. Для дневного концерта совсем не плохо.

— Жаловаться, конечно, грех. И все же толпы там не было. Так, несколько туристов, явившихся от нечего делать.

— О, не будьте так строги. В конце концов, там была я. В числе этих туристов.

Тут Тибор покраснел, потому что не собирался ее обижать, и женщина, тронув его за руку, улыбнулась:

— Вы же только начинаете. Больше слушателей, меньше — пусть это вас не волнует. Разве вы для этого играете?

— А как же? Для кого я играю, если не для слушателей?

— Я не о том. Я вот что хочу сказать: на этом этапе вашей карьеры совершенно неважно, два десятка слушателей присутствует в зале или две сотни. А знаете почему? У вас есть главное!

— Главное?

— Ну да. Несомненно. У вас есть… потенциал.

Тибор едва не фыркнул, но удержался. Упрекать следовало не женщину, а скорее самого себя: он ожидал услышать «талант» или по меньшей мере «способности» и тут же осознал, насколько был самонадеян. Но женщина продолжала:

— На нынешнем этапе ваше дело — ждать, чтобы на концерт пришел не кто-нибудь, а вполне определенный человек. А он может оказаться и в числе тех двух десятков, что присутствовали в прошлый вторник…

— Там было двадцать четыре человека, не включая организаторов…

— Пусть двадцать четыре. Я говорю о том, что на нынешнем этапе количество слушателей не важно. Важен один-единственный человек.

— Из фирмы звукозаписи? Вы об этом?

— Звукозаписи? Нет-нет. Это придет своим чередом. Нет, я имела в виду человека, который приведет вас к успеху. Человека, который послушает вас и поймет, что вы не очередная хорошо натасканная посредственность. Что вы та куколка, из которой, стоит приложить немного труда, появится бабочка.

— Понятно. А вы, случаем, не тот самый человек?

— Как же! Вижу, вы высоко себя ставите. И однако не похоже, что столь уж многие оспаривают друг у друга честь сделаться вашим наставником. Во всяком случае, не люди моего уровня.

Тут Тибор заподозрил, что совершает величайший промах, и вгляделся в женщину внимательней. Она успела снять солнечные очки, и он убедился, что лицо у нее доброе, однако в данную минуту выражает недовольство и чуть ли не раздражение. Он не сводил с нее взгляда, силясь ее узнать, но наконец сдался и произнес:

— Простите ради бога. Вы, наверное, известный музыкант?

— Я Элоиза Маккормак, — объявила женщина с улыбкой и протянула ему руку.

К несчастью, это имя ничего не говорило Тибору и что делать дальше, было непонятно. Сначала ему пришло в голову изобразить удивление, и он даже проговорил:

— В самом деле? Ну и ну.

Но, сообразив, что это ложь и — мало того — за нею очень скоро последует разоблачение, он собрался с духом, выпрямился и сказал:

— Мисс Маккормак, я очень польщен знакомством с вами. Понимаю, вы будете удивлены, однако примите во внимание мой возраст, а также то, что я вырос за железным занавесом, в стране, принадлежавшей к Восточному блоку. Меня и сегодня бесполезно спрашивать об иных политиках и кинозвездах, известных на Западе всем и каждому. Поэтому вы должны меня простить: я не представляю себе в точности, кто вы такая.

— Что ж… хвалю за откровенность. — В тоне её тем не менее явственно слышалась обида, и энтузиазма заметно поубавилось.

После неловкой паузы Тибор вновь спросил:

— Вы ведь выдающийся музыкант?

Женщина кивнула, взгляд ее блуждал по площади.

— Еще раз прошу прощения. Для меня большая честь, что на моем выступлении побывал такой человек. А позвольте спросить: на каком инструменте вы играете?

— Как и вы, — живо отозвалась она, — на виолончели. Потому-то я и пришла. Не могу удержаться, даже если концерт самый незначительный, как в вашем случае. Не могу пройти мимо. Наверное, мной руководит ощущение миссии.

— Миссии?