Ноктуарий. Театр гротеска

– А что тебя удивляет? – изменившимся настороженным голосом отозвалась она из другого конца галереи. – В наше время анонимность в моде. Кто закорючкой отметится, кто кусок жвачки прилепит в углу картины. А есть и такие, что вообще не подписываются. Какая тебе разница, как его зовут? И какая разница мне?

– Возможно, я уговорю его продать мне эти записи. Тогда мне не придется бегать к тебе каждый день.

– Значит, меня ты хочешь вычеркнуть из уравнения? – Далия заговорила прежним голосом. – Я его агент, так что все, что он захочет продать, ты купишь только через меня.

– Не понимаю, чего это ты так расстраиваешься, – сказал я, вставая с пола. – Нужен тебе процент – я его дам. Все, о чем прошу, – устроить мне встречу с этим артистом.

Далия села на стул рядом с занавешенным дверным проемом, отделяющим одну часть галереи от другой, накинула изумрудную шаль и выдала:

– Даже если бы я и хотела что-то устроить, не смогла бы. Понятия не имею, как его зовут. Несколько дней назад он подошел ко мне на улице, пока я ждала такси до дома.

– Как он выглядел? – рискнул уточнить я.

– Было уже очень поздно, а я выпила, – ответила Далия несколько уклончиво.

– Он был молодой, старый?

– Пожилой мужчина. Не очень высокий, с густыми седыми волосами, как у профессора. Он сказал, что хочет выставить работы в моей галерее. Я ему и объяснила, на каких условиях это все обычно делается – как могла, повторю, я перебрала в тот вечер. Он согласился и удалился. А это не лучший район города для прогулок в одиночку. На следующий день пришла посылка с магнитофоном и кассетой. И с кое-какими инструкциями. Он хотел, чтобы я каждый раз уничтожала запись перед уходом из галереи в конце дня. Новая кассета будет приходить мне на следующий день – отныне и впредь. И да, обратный адрес там указан не был.

– И ты стерла кассету о доме с верандой?

– Конечно, да! – раздраженно (и одновременно настойчиво) бросила Далия. – Какое, скажи, мне дело до работ какого-то чокнутого? Кто я такая, чтобы переживать, как он строит свою карьеру? Кроме того, он гарантировал, что я подзаработаю денег на этой сделке – и ведь не соврал! Целых семьдесят пять долларов!

– Так почему бы тебе не продать мне этот монолог о заброшенной фабрике? Я ведь никому тебя не выдам.

Помолчав, Далия ответила:

– Он сказал, что если я не буду стирать записи каждый день, он узнает об этом и что-то сделает. Предпримет меры. Я забыла, что он конкретно говорил, – я напилась в тот вечер вдрызг.

– И как бы он узнал? – спросил я, и в ответ Далия лишь молча уставилась на меня. – Ну ладно, понял. Но я все равно хочу, чтобы ты с ним договорилась как-нибудь. У тебя уже есть плата за два прослушивания. Если он – художник, то захочет получить деньги. Когда он свяжется с тобой, договорись с ним. Я не обману тебя с процентами, даю слово.

– Много нынче стоят слова, – с горечью произнесла Далия.

Однако же она согласилась. Пообещала, что постарается устроить нашу встречу. Я покинул художественную галерею как можно скорее, пока она не передумала. В тот день, работая в отделе языкознания и литературы в библиотеке, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о заброшенной фабрике, описанной на сегодняшней записи. Ведь автобус, что каждый будний день везет меня на работу и обратно, всегда проезжает мимо одного стоящего в отдалении здания, точно такого, как описал чтец в своем монологе.

В ту ночь я плохо спал, ворочаясь с боку на бок. Временами у меня возникало чувство, будто в моей спальне находится кто-то еще и даже пытается говорить со мной, но, разумеется, я не мог обойтись с этим ощущением как-то реалистически, ведь я застрял между сном и явью и фактически был вне себя.

Около трех часов ночи вдруг зазвонил телефон. В темноте я потянулся за очками, лежавшими на ночном столике рядом с телефоном, и обратил внимание на светящийся дисплей будильника. Я откашлялся, снял трубку и поздоровался. Голос на другом конце провода принадлежал Далии.

– Я говорила с ним, – сказала она.

– Что, прямо на улице?

– Нет-нет, не на улице. – она хихикнула. Видимо, напилась снова. – Он звонил мне по телефону.

– По телефону? – переспросил я, на мгновение представив себе, каков голос чтеца в трубке – такой же, как на записи, или все-таки немного иной?

– Ну да. – И что он сказал?

– Ну, я бы тебе все рассказала, но ты задаешь так много вопросов.

– Расскажи все.

– Он звонил пару минут назад. Сказал, что встретится с тобой завтра в библиотеке, где ты работаешь.

– Ты рассказала ему обо мне, выходит? – тут повисла затянувшаяся пауза. – Эй, Далия?

– Я сказала ему, что ты хочешь купить его записи. И все.

– Тогда как же он узнал, что я работаю в библиотеке?

– Спроси у него сам. Я понятия не имею. Я свое дело сделала. Бывай, – в трубке пошли гудки: я даже не успел толком попрощаться с ней.

Спустя некоторое время я понял, что не могу уснуть – даже впасть в былое состояние полудремы не могу. Все мои мысли обратились к предстоящей встрече с чтецом монологов. Поэтому я быстро собрался на работу, так поспешно, будто опаздывал, вышел на улицу и дошел до угла, чтобы дождаться автобуса.