Ноль ноль ноль

Новая мафиозная буржуазия в наши дни занимается наркотрафиком. Распространяя наркотики, она захватывает территории для торговли. Это такая игра “Риск”[32] в планетарном масштабе. С одной стороны – районы-производители, где больше не осталось ничего, кроме бедности и насилия, земли, которые держат под контролем мафиозные группировки, раздавая подаяния и милостыню под видом человеческих прав. Не должно быть никакого развития. Только поборы в пользу власть имущих. А если кто захочет отыграться, он должен требовать не права, а богатства. Богатства, которое он должен уметь захватить. Насилие остается единственным инструментом, с помощью которого здесь можно заявить о себе. Таким образом утверждается власть в чистом виде, без примесей – как и сам кокаин.

С другой стороны – страны, в центре карты которых можно установить свои флажки. Италия: есть. Англия: есть. Россия: есть. Китай: есть. Везде. Для самых влиятельных семей кокаин работает как банкомат. Надо купить торговый центр? Ввозишь кокаин – и через месяц у тебя есть деньги на то, чтобы закрыть сделку. Нужно повлиять на предвыборную кампанию? Ввозишь кокаин – и ты готов к делу в течение нескольких недель. Кокаин – универсальный ответ, когда нужна наличность. Кокаиновая экономика развивается в бешеном темпе и проникает повсюду.

Глава 5 Жестокости учатся

Вот уже много лет я спрашиваю себя, зачем писать о перестрелках и убитых. Оно того стоит? Для какой цели? К тебе обратятся за консультацией? Сможешь вести шестинедельный курс в каком-нибудь университете (желательно престижном)? Бросишься в битву со злом на стороне добра? Тебя несколько месяцев будут величать героем? Заработаешь денег, если кто-то прочитает твои слова? Тебя возненавидят те, кто уже говорил их до тебя, но остался незамеченным? Тебя возненавидят те, кто не сказал этих слов или сказал их не так? Иногда мне кажется, что это наваждение. А иногда я убеждаю себя, что этими историями измеряется правда. Возможно, в этом и весь секрет. Не для кого-то. Для меня. Скрытый от меня самого. Остающийся за скобками моих выступлений на публике. Прослеживая пути наркоторговли и отмывания денег, ты чувствуешь, что в силах обнаружить истинную суть всего. Понять исход выборов, причины падения правительства. Слушать официальные версии становится недостаточным. В то время как мир движется в весьма понятном направлении, все словно концентрируется на чем-то ином, возможно обыденном или поверхностном. На заявлении какого-то министра, на ничего не значащем событии, на сплетне. Но решает все нечто иное. Этот инстинкт лежит в основе любого чувственного выбора. Журналист, писатель, режиссер хотели бы показать мир таким, каков он на самом деле. Сказать своим читателям, своим зрителям: это не то, что ты думаешь, а на самом деле вот оно как. Все совсем не так, как ты думал; сейчас я открою тебе щелку, через которую ты сможешь разглядеть истину в последней инстанции. Но это никому никогда не удается до конца. Есть риск поверить в то, что правда – настоящая, пульсирующая, определяющая – полностью скрыта от нас. Когда ты спотыкаешься и падаешь, ты начинаешь верить в то, что все вокруг – заговор, тайные собрания, масонские ложи и шпионские штучки. Что ничто никогда не бывает таким, как кажется. Это типичная придурь того, кто рассказывает истории. В попытке вписать мир в свое представление о нем проявляет свою близорукость глаз, убежденный в собственной непогрешимости. Но все не так просто. Сложность состоит как раз в том, чтобы не верить, что все, мол, покрыто тайной, что все решается за закрытыми дверями. Мир гораздо интереснее заговора секретных служб и сект. Преступная власть – это смесь правил, подозрений, общественной власти, коммуникаций, жестокости и дипломатии. Изучать ее – это как расшифровывать тексты, все равно что заняться энтомологией.