Ноль ноль ноль

Есть два вида богатства. В одном случае ты деньги считаешь, в другом – взвешиваешь. Не обладая богатством второго вида, ты не знаешь, что такое настоящая власть. Это я узнал от наркодельцов. Еще я узнал, что они – граждане мира, но куда бы ни занесло наркоторговца, его жесты, движения, мысли остаются неизменными, будто он и не покидал родные края. Живи где угодно, хоть на Уолл-стрит, но не забывай законы своей страны. Старинные законы, которые все еще остаются твоим маяком и в современном мире. Это они позволяют итальянским группировкам вести дела на равных хоть с южноамериканскими наркоторговцами, хоть с мексиканскими картелями и покупать тонны кокаина под честное слово.

“Белые воротнички” от наркоторговли сняли с себя пастушьи одежды, которые носили в Аспромонте, и взялись за колонизацию наркорынка, благо средств для этого у них более чем достаточно. Но законы Аспромонте, законы крови и земли, остаются их духовными ориентирами и руководством к действию. Теперь им известны и законы экономики, они свободно себя чувствуют в бизнесе – без этого едва ли можно получить гарантированный годовой оборот в несколько миллиардов евро. Людей, правящих миром наркоторговли, так просто не опишешь. Сценаристы, когда они берутся за этот материал, выводят персонажей, которые носят костюмы в тонкую полоску, говорят на диалекте, живут в роскошных дворцах, а потом окунаются в зловоние улиц, – персонажей, привлекательных своей неоднозначностью и терзаниями из-за собственных противоречий. Но это все художественный вымысел, в действительности же буржуазия наркобизнеса крепче и безмятежнее стоит на ногах, чем половина семей буржуазии промышленной. Мафиозные кланы умеют смыкать ряды, привыкли вступать в блоки, попадать под удар и отвечать на него, удаляться в тень или вообще исчезать из виду. Однако их умение скрывать то, что не предназначено для чужого взгляда, вовсе не равноценно хрупкой показной порядочности – это, скорее, настоятельная потребность. Их не пугают боль, потери, предательство, и в этом их сила. Они честно признаются в себе, что живут в жестоком мире. И что хотят выиграть и получить все.

Когда я задумываюсь, кого можно назвать прообразом кокаинового менеджера, на ум приходят два наименования, которые можно сравнить с противоположными полюсами одного магнитного поля. Север и Юг. Человек-Север – это прототип предпринимателя, всего добившегося самостоятельно, он полагается только на свои силы и деловое чутье. Человек-Юг – столичный буржуа, который решил не останавливаться на сытой жизни клерка в крупной государственной компании и хватается за открывающиеся возможности. Ни тот ни другой не связаны какими-то политическими или моральными принципами. Если надо предстать в роли демократа с хулиганскими замашками – они готовы. Если образ неуступчивого консерватора принесет больше выгоды, они и в нем будут себя чувствовать комфортно. Они бизнесмены, умеющие искушать людей, – какой бы высокой нравственностью те ни обладали, они используют малейшие трещины, неуловимые слабости. Жертва даже не чувствует стыда или раскаяния, совращение происходит легко и играючи, и кажется, что это в порядке вещей.

Человек-Север производит впечатление надежного и решительного, у Человека-Юга более светские манеры, он душа компании, но несмотря на различия, оба они немолоды и со средним достатком. Клички они выбрали совершенно обычные, даже до смешного. Вне всяких подозрений. Бебе и Марио.

Тот, что помоложе, родился шестьдесят один год назад в Ломбардии, в местечке Альменно-Сан-Бартоломео. Неподалеку находится Бергамо, но еще ближе, за рекой Брембо, лежит долина, которая даже для самих ломбардцев символизирует провинциальную отсталость, – Валь-Брембана. При крещении его называют Паскуале, вероятно в честь дедушки из Бриндизи, после чего дают второе имя, посовременнее, – Клаудио. Его фамилия Локателли, как и у многих в тех краях. Позже он станет Марио – тоже не самое редкое имя.

Двадцатилетним пареньком Паскуале Локателли набирается опыта, совершая набеги на богатые районы Ломбардии между Миланом и Вероной и угоняя мощные и дорогие автомобили. Он работает в связке с миланцами, выросшими в эпоху лиджеры – старинного преступного мира Милана, который до сих пор прославляется в песнях на местном диалекте, хотя и бар в Джамбеллино[78], и “Стоял на шухере парень из банды Крапивы”[79] давно остались в ностальгическом прошлом. Город превращается в военную зону, подрывная деятельность политического характера смешивается, а подчас и переплетается с заурядной преступностью, стремительно возрастает число вооруженных грабежей и похищений, жертвами насильственной смерти каждый год становятся в среднем сто пятьдесят человек. Преступники, не ставшие такими знаменитостями, как Ренато Валланцаска, Франчис Турателло по прозвищу Ангельское Лицо и его бывший заместитель Анджело Эпаминонда, и не отбывающие пожизненное заключение за убийство или еще какое-нибудь тяжкое преступление, могут спокойно двигаться дальше своим путем.