Ноль-Ноль

Солнце било в высокие пыльные окна, заставляя щуриться, наполняя подъезд, отчего даже гулкие пролеты со стенами в казарменно-зеленой краске, с высокими консервными жестянками, пришпандоренными кое-где к перилам в качестве пепельниц, с попадающимися на площадках то мусорными пакетами, то упаковочными картонками выглядели как-то жизнеутверждающе. Номера были не на всех дверях — нужную ему Фил вычислил по порядку. Отклика на придушенно свиристевший раз за разом в запертых пустотах звонок не было так долго, что Фил уже собрался идти обратно, когда за дверью зашаркали:

— Кто?

— Филипп Коношенков… Знакомый Карины…

Шлепнул замок. Марик хмуро разглядывал Фила, явно пытаясь вспомнить, виделись ли они когда-нибудь. Фил помнил, что однажды виделись, но когда и где — хоть убей…

— Что-то случилось?

— Вы не знаете, где сейчас Карина?

— Я? Откуда? А что вообще с ней?

Фил вкратце объяснил. Марик кивнул: проходи, мол.

— Я вам звонил, — сказал Фил в его широкую спину, — но мне, видимо, дали старый или неправильный номер, отвечают, что нет такого абонента…

Просеявшись через шевелящиеся снаружи тополиные кроны, солнечные зайчики гоняли по кухне. Тихо гундосило «Наше радио» (опознанное Филом благодаря музыкальным вкусам тринадцатилетнего сына), невнятно нудило о лесбийских страстях. На перепачканном столе «спал» ноутбук с седым от пыли экраном; обтрепанные по краям распечатки, распахнутые глянцевые журналы, томик Стивена Кинга держались неустойчивой грудой, готовой поползти во все стороны и накрыть тарелки с бурыми, спекшимися останками, несколько кухонных ножей с черными лезвиями хитрых форм, отдельно лежащую трубку домашнего телефона.

— Когда, говорите, она мобилу отрубила? — Марик сгреб за горлышки с подоконника несколько цокнувших пустых бутылок, сгрузил их под мойку.

— Во вторник я уже до нее дозвониться не мог.

— Вторник… Она звонила мне в прошлые выходные. Не помню точно, в субботу или в воскресенье…

— Ничего странного не говорила?

— Она?.. М-м… Про Никешу спрашивала… — Марик принюхался к взятой с подоконника же большой керамической кружке. — Пацана одного знакомого… — Некоторое время помедитировал на содержимое и решительно выплеснул его в раковину.

— Я его знаю, — удивленно сказал Фил. Почему-то он не ожидал, что Марик может быть знаком с Никешей. — А что она про него спрашивала?

— Где он сейчас.

— И где?

— Без понятия. Я его тыщу лет не видел… — Он выудил из сушилки над мойкой видавшую виды турку, нагнувшись, добыл откуда-то шелестящий пакет молотого кофе.

— И все? Ничего больше не говорила?

— Да че-то говорила… непонятное. Шизовый разговор был. Мне, честно говоря, показалось, что она на дури…

Они встретились с Филом взглядом. Тот снова механически подумал, какое у этого профессионального, так сказать, мужика на вполне брутальном, с черной разбойной щетиной, лице вялое выражение. Не похмельное — абстинентных признаков вроде не наблюдалось — а именно ленивое. Марик работал «мужчиной по вызову». Рекламу собственных услуг, как рассказывала Каринка, вешал в Сети. За час брал с клиенток порядка двухсот баксов. Фил вспомнил о нем случайно, когда размышлял о разнообразии Каринкиных знакомств. Еле нашел…

— Почему на дури? — Фил стоял посреди кухни, сунув руки в карманы. Только сейчас он понял, что все свидетельства странного поведения Каринки в последнее время подверстывают его именно к этой слишком очевидной версии.

— Пургу несла конкретную… — Марик снял с подставки электрочайник, подставил под яростную струю из крана. — МАЗ какой-то… АвтоВАЗ…

— В смысле?

— Или Марс… Не знаю ли я такого… Еще вопросы какие-то бредовые… Я так и не понял, чего ей надо было…

— Какие вопросы?

— Не помню… Ну, бред…

Марик включил чайник, принялся трясти в турку кофе. За окном с распахнутой форточкой шепелявила листва, взвизгивали дети.

— «Кто я для тебя?» — негромко произнес — то ли осведомился, то ли утвердил Фил.

Марик медленно повернулся к нему:

— Вам она что, тоже это говорила?

Филу — нет. Но некоторые из ее знакомых, кто общался с ней как раз в те дни, вспомнили, что она задавала им этот никем не понятый толком вопрос. Один и тот же. И мужикам, и женщинам. «Кто я для тебя?»

— Что она могла иметь в виду? — спросил Фил.

— Да я откуда знаю?..

Они смотрели друг на друга. Чайник влажно захрипел, словно собираясь прочистить горло. Радио голосом Кинчева выло про величие славянского духа.

— Заявление имеет смысл подавать? — спросил Фил. — Родители хотят, — добавил, слыша в трубке тишину.

— Толку?.. — пробормотал наконец Артем неодобрительно.

— Но с прошлых выходных о ней правда никто ничего… Не существует же срока, по истечении которого можно идти в ментовку с заявлением?..

— Да нет, срока не существует… но кто ее будет реально искать? Знаешь, сколько таких заявлений пишется каждый день? По скольку «бэвэпэ» получается на каждого мента из этих оперативно-разыскных отделений?.. Она ж совершеннолетняя…

— И что?