Номад

По правую руку стояли брошенные деревянные дома: окна были выбиты и зловеще чернели в густых сумерках. Прямо по курсу простиралось бескрайнее поле, утопающее в молочном тумане, а позади грозно надвигался лес. И нет, «грозно» было не просто эпитетом: кожей маленького Марка я ощущал опасность, исходящую от этого леса. Они таились там до поры до времени.

Мужчина шёл напролом, точно танк, а вот женщина всё время оглядывалась – должно быть, тревога подгоняла и её.

Я буквально валился с ног. Всё, чего мне хотелось, – это поскорей найти какой-нибудь стог сена и забиться туда, подальше от всех бед. В какой-то момент мне показалось, что я вот-вот отключусь: сознание снова стало подвижным, точно сбитая кегля. Но неожиданно возникший низкий гул буквально придавил нас к земле.

– Марко! Орлодно но го! – закричал мужчина. «Беги, Марк!»

Из последних сил я бросился вперёд, подгоняемый диким иррациональным страхом. Гул надвигался из-за леса, но у меня не было времени, чтобы обернуться. Вы спросите: «Чего бы мне бояться, ведь всё это было нереально?» Для Яна Монастырского, сидящего в отключке в своём кресле, определённо, да. Но для маленького мальчика Марка – это жизнь, которая может оборваться в любую секунду. Кто я такой, чтобы перестать бороться за неё?

Да и страшно, чёрт побери, было до жути.

Даже отдавая себе отчёт, что в этом мире я, как в компьютерной игре, не смогу погибнуть «взаправду», я не хотел умирать. Боялся увидеть то, что не смогу забыть, боялся, что моя и без того не совсем адекватная психика окончательно свинтит.

Да, в любую секунду я мог приказать «НОМАДу» отправить меня обратно. Но даже на это у меня не было времени. Всё, что я мог, – это бежать через густую траву и туман вперёд, к заброшенным домам и спасительным стогам сена.

Позади раздавались странные звуки: словно что-то тяжёлое и влажное шлёпалось на землю. Мужчина закричал и тут же умолк, будто бы его придавило гигантской слизистой каплей.

«Оглянись, дурак, оглянись! Ради книги!» – думал я, но тело отказывалось повиноваться. Перепрыгивая через какие-то пни и коряги, я нёсся к ближайшему стогу сена. Позади меня выла от страха та самая женщина, что дала коврижку, и я понял, что она долго не протянет.

Наконец-то! Убежище! Достигнув влажного от росы стога, я принялся неистово рыть в нём углубление. Движения Марка были рваными и плохо скоординированными – сказывались и возраст, и хроническая усталость, но я был поражён тем, что он вообще дошёл сюда. Я гордился своим воплощением и понимал, что, случись подобное в моём мире, я, наверное, остался бы сидеть дома у телевизора и ждать приговора.

Добравшись до сухого и тёплого центра, я забился в сено с головой. Видимость была почти нулевая, поэтому я целиком обратился в слух. Гул становился всё громче и громче, женщина продолжала плакать, а влажные шлепки были совсем близко.

«Они сбрасывают снаряды, – догадался я, точнее, считал из памяти Марка. – Это вещество убивает моментально».

Понятно. Значит, тот мужчина не мучился.

Очередной шлепок поразил цель: женщина умолкла, напоследок отрывисто всхлипнув. Мне пришлось зажать рот рукой, чтобы унять стук зубов. Но, кажется, иные не заметили меня, поскольку гул вдруг стал ослабевать, а вскоре и вовсе исчез, уступив место вязкой тишине.

Лишь спустя пятнадцать минут я осмелился выбраться из стога.

Огонь пожирал город, который Марк так вовремя покинул. Алое пламя поднималось из-за леса и трепетало в чёрном небе, словно стяг. В воздухе пахло гарью, а ещё чем-то ядовито-кислым, словно кто-то разлил уксусную эссенцию. Я чувствовал, что мне надо идти дальше, но нездоровое любопытство пересилило, и я решил посмотреть, что же стало с телами убитых взрослых.

Меня едва не вырвало, когда я увидел плотные, напоминающие слизней, скользкие комки.

«Кислотные бомбы», – услужливо подсказало сознание Марка, пока я рассматривал начавшие разлагаться тела, лежавшие внутри этих жутких капсул.

Интересно, будет ли Марк помнить об этом? Не сойдёт ли с ума, оставшись один? Его судьба вдруг стала небезразлична мне, но я знал, что полчаса, отпущенные на моё путешествие, вот-вот истекут.

Всё, что я мог сделать напоследок, это собрать остатки сил и убежать как можно дальше от места расправы.

«Рано или поздно он выйдет к людям», – подумал я и перенёсся обратно в свою уютную реальность.

На часах было два ночи.

⁂

Я стал одержимым. За три дня, во время которых я практически не выходил из дома, написал, наверное, больше, чем за всю свою жизнь. Я работал как проклятый, разрываясь между тем, чтобы наблюдать за судьбой Марка и излагать всё это на бумаге. Я плохо спал по ночам, потому что мне снилось, как мой дом атакуют пришельцы, и вставал в раннюю рань, потому что именно в это время начинался день Марка.

Тогда я ещё не знал о том, что время – отнюдь не последовательная величина, как нас учили. При желании я мог переместиться в любой отрезок времени, но тогда мой мозг, вероятно, сошёл бы с ума. Что поделать – люди мыслят прямолинейно. Тогда я всё ещё был одним из них.