Номады Великой Степи

А теперь, определившись с прародиной карасукской аристократической прослойки, мы легко ответим на первый вопрос, так как в конце II тысячелетия до нашей эры на Северных границах Шанского царства обитал только один этнос, подходящий под наши условия – хуну китайских летописей. Надо сразу же оговориться, что данное прозвище, в переводе «бородатый раб», естественно, не было самоназванием кочевого этноса. Известный иранист В. Б. Хеннинг еще в 1948 году пришел к выводу, что в основе этого термина лежит некое тюркское слово «хун», означающее «степень родства» [Henning W. B.]. Но вероятнее всего это просто «человек, народ» – k"un на пратюркском, ki'une – на древнеалтайском, kunu – в ностратичесом языке [Алтайская этимология]. Так что наиболее корректным будет называть их «куны», понимая что это те самые хуну китайских древних летописей.

В унисон нашей гипотезе французский историк «Дегинь, опираясь на Сыма Цяня, считает, что „около 1200 г. до н.э. мы должны помещать создание хуннского царства“. В это время хунны населяли степи от Хэбэя до озера Баркуль [Восточная оконечность Тянь-Шаня] и уже делали набеги на Китай» [Гумилев Л. Н.]. На самом деле, по данным современной археологии, куны-карасукцы продвинулись на запад почти до Арала (рис. 7), а с учетом ареала оленных камней, однозначно ассоциируемых с этой культурой, и значительно дальше. При этом центром карасукской культуры оставались отроги Алтая, где найдено более двух тысяч могильных памятников той эпохи (рис. 9). Видимо именно здесь располагался коренной юрт кунов, именно здесь хоронили павших героев. Отсюда в разные концы Степи отправлялись наместники верховного вождя, дабы навести порядок, а заодно установить памятник Великому Предку – воину-колесничему. Именно предку, так как вооружение, изображенное на оленных камнях имеет явные архаичные признаки и отличается от того которым были вооружены современники их установки. А вместе с наместниками следовала и небольшая дружина, разнося по степи вооружение карасукского типа.

Но вернемся к нашим вопросам. Осталось понять, что же такого нового, передового привнесли в культуру номадов куны-карасукцы? Что позволило им стать доминантами степного мира?

Первое что приходит в голову – военная инновация. И действительно в этот период получает распространение новый вид войск – конный воин. «Освоение верховой езды привело к радикальным переменам на полях сражений. Теперь здесь безраздельно господствовал конный стрелок, вооруженный луком и стрелами. Колесницы ушли в прошлое. Новое время рождало новых героев, образ всадника вскоре вытеснил из народной памяти нарядных возниц…» [Соловьёв А. И.]. Хотя сама верховая езда, судя по находкам элементов узды, была известна минимум за 3 тысячи лет до описываемых событий, но для ведения войны лошади впервые стали использоваться андроновцами и то в качестве упряжных, а не верховых животных. Видимо разводимая древними животноводами лошадь была просто не способна нести воина в тяжелой бронзовой броне и с бронзовым оружием, а к карасукскому этапу уже удалось вывести породу лошадей, способную нести такого всадника. Но сам по себе факт появления вооруженного всадника явно не мог быть решающим, поскольку никаких крупных военных интервенций, где могла бы участвовать конница, в Степи в этот период не отмечено. Да и развитие конницы как самостоятельной воинского подразделения приходится на саму карасукскую эпоху, а не предваряет ее. Так что широкое распространение техники конного боя скорей следствие, а не причина образования единого государственного образования.

Рисунок 9. Основной ареал оленных камней (по Э. А. Новгородовой) и их отдельные находки.

Никаких других значимых военных инноваций в тот период не зафиксировано. Да и в бытовом плане карасукцы мало отличались от предшествовавших культур. А это значит, что причину возвышения кунов следует искать в социальной и религиозной сфере. Здесь, к сожалению, нет достаточных материальных свидетельств, так что нам неизбежно придется от фактов перейти к предположениям, основанным на косвенных данных.