Читаем Номады Великой Степи полностью

С 209 года до нашей эры начинается новый этап в истории степной империи – этап, задокументированный в хрониках соседних оседлых народов или в записях самих номадов, высеченных в камне. С этого времени наш исторический экскурс будет гораздо более наполнен конкретными датами и именами. Конечно, далеко не все события происходившие в Степи нашли отклик в хрониках соседей, да и те, которые попали в летописи, нужно «делить на шесть». Для летописцев Степь была закрытым и враждебным миром, а имена хаканов непонятными и трудно произносимыми. Те из нас, кто успел пожить при Советской власти, помнят с каким недоумением и возмущением смотрели мы американские фильмы, снятые в период «Холодной войны», где русские Иваны да Борисы больше всего походили на лубочных партизан Дениса Давыдова – этакие злобные, грязные, сиволапые мужики в косоворотках и медвежьих малахаях. Очевидно это был их ассиметричный ответ на нашего «Мистера Твистера». Так же и большинство исторических хроник писались, а затем еще и корректировались при переписывании под конкретный политический заказ. Кроме того, сами сведения к составителям хроник зачастую попадали через третьи руки, успев по дороге обрасти байками и небылицами. Меньше всего при этом страдали факты, даты и имена участников событий: кто с кем сразился, кто кого взял в жены или родил. А больше всего субъективизма в оценках причинно-следственных связей и количестве войск противника, которых не зависимо от исхода сражения всегда почему-то «тьма тьмущая». Так что я постараюсь сосредоточиться именно на фактах, датах и именах, опустив увлекательные рассказы про то, как аморальное поведение очередного властителя прогневало богов и привело к гибели его царства. Желающим более полно познакомиться с этим периодом я рекомендую замечательную как в познавательном, так и в художественном плане книгу Льва Николаевича Гумилева «История народа Хунну». А если вас не устраивает адаптированный вариант, можете почитать переводы китайских хроник в «Собрании сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» Бичурина Н. Я.55, а также дополняющий и уточняющий его труд Николая Васильевича Кюнера56 «Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока». Мы же с Вами совершим только беглый экскурс по довольно богатой на войны и перевороты истории Степи периода повторного возвышения Оленьего народа (рис. 20).

Рисунок 20. Военная активность хуннов в I веке до н.э. – I веке христианской эры. Красным выделен хуннский коренной юрт.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее