Nomen nescio. Имя неизвестно

Начо знал Гвинна как друга и балагура. И, как многие обычные люди, был в него немного влюблен. Это происходило вне зависимости от сексуальной ориентации и предпочтений человека. Гвинн вызывал сильные чувства, и даже Истинные не могли противостоять ему и тем сильнее ненавидели потом. Дело было не только в силе крови, а он был щедро одарен талантами. Просто Гвинн был невероятно красив и явно внешне больше походил на мать, чем на отца. Высокий, великолепного телосложения – хоть и худощавый, но гибкий и сильный, как танцовщик. Не совсем идеальные черты делали его лишь лучше: и слегка угловатое лицо, и надменный подбородок, и нос с небольшой кривизной, и прекрасные губы, которые легко складывались в улыбку и еще чаще – в усмешку. Его волосы были оттенка светлого золота. Но главное – глаза. Глаза Гвинна были самого невероятного из возможных цветов – темно-лавандовые. Они меняли оттенок в зависимости от его настроения, то доходя до индиго, то становясь как аметист. В особых случаях, как сейчас, на короткий срок Гвинн мог менять цвет на привычный людям, но, как он сам говорил, приказывать себе совсем не то же самое, что другим. Это практически невозможно.

Он будто сошел с картин эпохи Возрождения или прерафаэлитов. Начо пару раз видел портреты, весьма похожие внешне на Гвинна. Правда, чаще всего это были женщины. На прямой вопрос, не позировал ли он случайно, переодевшись в платье, Гвинн лишь отмахнулся от Начо с обворожительной улыбкой: «Разные были времена, чего не сделаешь ради удовольствия». И засмеялся. Больше они к этой теме не возвращались.

Сейчас Гвинна было не узнать. Прежде всего, потому что его явно что-то беспокоило, а он редко так выходил из себя.

– Гвинн, почему ты выглядишь как плохая пародия на болливудское кино? Почему ты вообще в Индии?

– Начо, я редко тебя о чем-то просил.

– Начало не обнадеживающее, – выдохнул Начо, и Гвинн скривился. – Рассказывай.

– Не могу, Начо, не могу. Гораздо лучше будет, если ты как командор Легиона останешься в неведении. Кажется, мне скоро придется совершить ошибку, может быть, не одну. – Гвинн умолк, закусив губу. Он посмотрел в сторону. – Не уверен, что это приведет к хорошим последствиям и мне удастся выкрутиться. Есть ощущение, что все происходящее должно случиться, и как бы мы ни пытались изменить судьбу, она делает спираль и затягивается на шее как удавка.

Гвинн осекся, посмотрел на Начо:

– Пусть зайдет Родриго. Я хочу показать вам кое-кого. Очень важно, чтобы вы оба запомнили, как она выглядит.

Гвинн достал телефон, показал фотографию. Зеленоватые глаза, чувственные губы, буйные рыжие кудри, – она была полнее, чем сегодня было принято, но главное – она была человеком, самым что ни на есть смертным. Начо удивленно уставился на Гвинна:

– Гвинн, только не говори мне, что ты собираешься инициировать ее без уведомления эрла Годвина или Совета. Ты Истинный и даже вышел из клана отца, но для того, чтобы начать создавать свой клан, ты должен спросить Совет. А инициация – это создание клана.

– Не рассказывай мне наши же правила, я их знаю куда дольше, чем ты, – огрызнулся Гвинн, усаживаясь на диван. – Есть сигареты?

Родриго подошел к Гвинну, подал ему сигарету. Тот затянулся.

– Надеюсь, что до этого вообще не дойдет, – произнес он глухо и хрипло, снова затянулся сигаретой, посмотрел на нее негодующе и затушил. – Я и забыл, что у вас обычные.

Начо посмотрел на друга. За все годы знакомства он ни разу не слышал, чтобы Гвинн хотя бы единожды о ком-то отзывался с таким чувством.

– Гвинн, ты полюбил человека?

Гвинн фыркнул.

– Если бы все было так просто. Начо, все куда серьезнее. И мои ошибки куда серьезнее. Я сделал их, когда был моложе, и, кажется, пришло время ответить. Если все пойдет по худшему сценарию, то мне не выжить.

– Что ты сделал? – Начо похолодел, несмотря на жару.

– Дай подумать. – На минуту Гвинн стал прежним. – Во-первых, я соблазнил Байрона, и он, бедняга, усох на бисквитах от любви. Что еще? Ах да. Я ввел в моду обтягивающие панталоны и страшно этим забавлялся.

– Гвинн!

Гвинн устало закрыл глаза.

– Я не могу тебе этого рассказать, Начо. Сейчас Эгиль присматривает за Алией, он подал запрос на ее обращение. Если отец ничего не узнает, то они просто останутся вместе, когда она станет Вечной. Я же исчезну на некоторое время, залягу на дно. Это хороший исход.

– И тебя он радует? – Начо испытующе посмотрел на друга.

– Скажем так, я смогу это преодолеть, потому что, повторюсь, – дело не в любви, все гораздо сложнее и началось куда раньше. Я могу сейчас изменить историю и, с одной стороны, эгоистически хочу этого, а с другой – Эгиль и Алия мне дороги, и для них это будет худшим вариантом развития событий. Просто знай, что если ты отследишь слухи о моем аресте или смерти, тебе надо будет узнать, что случилось с Алией и Эгилем. Скорее всего, если я буду мертв, то Эгиль тоже, и Алия останется одна у эрла. Наверняка в этот момент Алия уже не будет человеком. Ее надо будет спасти. Вытащить оттуда.

– Почему?

– Этого я тоже не могу сказать.