Номер Один, или В садах других возможностей

Она! Проследила за ним, нашла ход. Поднялась на чердак. Нашла свою Ксюшеньку.

Надо обратно тем же путем на чердак и смываться как можно скорее.

Вот она, уже идет, показалась, спускается по лестнице сюда, тащит на горбу безжизненное тело, оглядывается конкретно наверх, к кому-то, кто выступает следом:

- Молодой человек, помогите же мне! Вы, вы!

Осторожно заглянул по направлению к верхнему этажу - спускаются грязные желтые ботинки, Ящик следом за теткой идет вниз (с чердака? Когда успел?).

- И вы, вы! Я боюсь упаду! Поддержите!

Это уже она к нам обращается.

- Вы, мужчина! Умираю!

Отступил перед санитарами.

Те все-таки понесли бесплатно.

Толстое лицо Ящика, маленькие глазки сощурены. Две дырки. Два дула. Жует свою жовку.

Сделаем как бы полупрыжок вниз, протиснемся между санитарами (мат) и вот пошел вместе с ними шагать вниз по ступеням, раз-два. Прихватив простыню в горсть, как бы помогая.

Качался как улов в сети жмурик.

- Ты чо, отвали,- сказал задний санитар,- чо под ногами тут... Маячишь...

Валера покопался в кармане и, идя в том же ритме, сунул переднему сто долларов, заложил в карман халата.

- А ну, разойдись, дайте пройти вниз...

Куда там, задний сантар, которому не перепало, замахнулся ногой, врезал нам под колено, не останавливаясь, мат пошел непрерывно.

Тут уже началась эта толпа внизу и пришлось тесниться, пробираться.

Какая-то чумовая очередь, все держат в руках - это что? Трупы они держат, придерживают. Те лежат и полувисят. Эти уже больше суток, отмякли. Что я, не знаю окольдерелых? Не работал санитаром? Окольдерелые тут все были молодые, совсем дети встречались, лет по четырнадцать... Лысые. Те самые... Девочки в платках... Их держали, скорее всего, матери или бабки. Какие-то тетки со страшными, бледными, как из теста, мордами, иногда попадались мужики с черными пятнами вокруг глаз, трясущиеся... Иероним Босх! А кто такой Босх. Был художник такой, уродов рисовал. Ага.

С трудом просачивались санитары, проталкивались сквозь густую толпу.

- Не! Не!- Заорал сзади Ящик.- Бежго! Чуня!

- Да все, ожидаем!

Какая-то женщина с мальчиком, этот живой, хрипит-дышит, прислонила его к себе, умоляет:

- Ну Господи же... Не верите? Последние секунды! Все мои деньги! У нас агония!

Мужской голос на площадке в толпе:

- Совсем ты, да? Он живой! Че приперла его? Он еще живой! Тут мертвых, мертвых, дура больная!

- Речь идет о последних минутах! Я готова!

- Ну и че? Она готова. Отвали отсюда! Во блин дает, живого!

- Деньги, вот деньги!

Сверху крик:

- Деньги везьмем, а живых не!

- Что делать, что делать!

- Придуши ты пацана своего!- засмеялись внизу.

А сзади вопль:

- Кто-нибудь! Кто-нибудь! Паа-маа-гите! Господи, да что ж это такое! Не толкайтесь, мужчина, я с ребенком! У меня же ребенок!

Санитары пробирались.

- Молодые люди, ну поддержите, ну падаю (мать Ксюши с трупом, обморочно задыхаясь).

И передний санитар:

- Поди! Поди!- заорал.

Даже не оборачивались эти затылки, люди тесно прижались друг к другу. Глаза запавшие у мертвых, ввалившиеся. И у живых тоже. Гримасы на лице, застывшие гримасы нетерпения. Непонятно, что это за очередь? К врачу? Нет. Врачам тут делать уже не фига. Зачем они мертвых держат на руках? Сдавать пришли? Погребальная контора? Босх. Кто это Босх?

Санитары, а с ними и Валера дотолклись до второго этажа, где вообще котловище было несусветное, их уже не пускали.

Передний санитар вскричал благим матом:

- А ну! От стены! Дайте пройти! А ну! Поди!

И стал бить кованым сапогом.

- Вы что деретесь, здесь больные дети!- вызверилась какая-то тощая, интеллигентная баба, держа под мышки здоровенного мертвого парня. Как она его удерживала-то?- Это же больные!- визжала она со слезами.- Сына моего не смейте касаться!

Ей, видно, попало по ноге. Понятно было, она ее подняла, как птичка, и терла о другую ногу. Вся перегнулась на сторону.

Какие больные, это неживые.

Как-то нехотя отклеивались, посторанивались, зверски оборачивались, потные уроды в обнимку с красивыми мертвыми. Красномордая тетя прижала к себе совершенно лысую девочку, никого не пропускает, растопырила локти.

Сзади тонко выл бабий голос:

- О умираю - смерть моя пришла - кто ее похоронит - спасите люди - моя Ксюшенька! Ой люди люди!

И Ящик оттуда же, сверху:

- Чуня! Бежго!

Не оборачиваться.

Что это опять: у очень знакомой железной двери присобачена бумажка "М-психоз" и дальше мелко какие-то часы.

Это сюда они все стоят, теснятся.

"Ну уж нет",- подумал Валера, прячась за санитаром, и вдруг у него в кармане зазвонил мобильный телефон! Как гром грянул на лестнице!

Это звонят тем торгашам.

Тут же Валера увидел внизу направленное прямо в глаза дуло револьвера и харю Чуносого (узнал его сразу почему-то, знакомая личность, вроде бы серийный убийца).

- Ждем только лишь тебя,- сказал Чуносый.

Их там человек шесть стояло, все знакомые какие-то... Кто это? Какие-то бандиты явно. А, вон Светка смотрит! Но как-то нерешительно, как чужая. Нет ее этого выражения отпетости на лице. Наглости.

В такой момент все замечаем, усмехнувшись, подумал про себя. Сердце колотилось.