Номер Один, или В садах других возможнос­тей

Номер Один подхватил с полки небогатого вида, но полный рюкзак, вытряхнул какие-то шмотки, положил туда все свое, икру-камеру-водку-трусы-носки, плюс со стола два объемистых теплых пакета видно что со жратвой, с гвоздя прибрал чью-то висящую на крючке черную куртку под кожу, набросил ее, возложил американские очки на нос (все расплылось как от вазелина) и в таком виде попер мимо довесков (они и не оглянулись, смеясь, расступились и все), добрался до вагона СВ, открыл купе для проводников и лег на верхнюю полку. В этом купе проводники обычно провозят левых пассажиров.

Проводница явилась, когда поезд уже тронулся, а как же, открыла своим ключом дверь.

— Из главного по организованной, — подняв голову, сказал Номер Один. Тронул верхний карман.

— И что? — невнимательно реагировала проводница. Нижняя губа ее обвисла. Баба явно испугалась, инстинктивно испугалась, опытная женщина. Лежит убийца.

— Иди на х., — отвечал он.

— Для тебя, мой хороший, постараемся. Радость сделать? — приветливо ухмыльнувшись, ответила эта жуткая баба.

— Потом. (А что это такое?). Отведи меня… (поискал слово) на шконку.

— Пошли, мой хороший.

Повела его и открыла перед ним купе, где сидела чернобровая загорелая блондинка в самом соку, гладкая, как бы только что с моря, в зеленой кожаной куртке. Завозилась и накинула на нос темные (почему?) очки.

Постояв, проводница смылась.

Номер Один негромко сказал, предвкушая:

— Из главного по организованной. Попрошу предъявить паспорта.

Блондинка живо оглянулась на дверь. Грохотал поезд.

Пожав крутыми плечами, блондинка полезла в свой красный сапог и достала из-за голенища паспорт.

— Тэ-аак, — возвращая паспорт, сказал Номер Один. — Кравченко Зинаида Михайловна, ну что будем с вами делать, Кравченко, что?

Машинально поддернул ширинку.

Ночной поезд набрал скорость. На столе дребезжали бутылки с водой и два казенных стакана.

— Дверь запрем, — предложил он.

Девушка пожала плечами. Она немного как бы вылиняла.

Запер купе, посидел, с удовольствием вперившись в блондинку. Она слегка повела головой туда-сюда, как будто ей был тесен воротник, и стала упорно смотреть в окно.

Дальше Номер Один не знал, что предпринять. Надо было действовать как в кино. Быстро.

Но тут в животе резко буркнуло, покатилась волна голода. Не ел ничего со вчерашнего дня?

Номер один, спеша, полез в чужой рюкзак, покопался, вынул сначала бутылку финской водки, потом целлофановый пакет с жареной курой, ого! Затем небольшую пачку салфеток (чья-то мать собирала), бутылку с какой-то красной мутной водой, нарезанный белый хлеб и сказал девушке:

— Хочешь подавиться?

Она значительно произнесла:

— Спасибо, молодой человек, я сыта (мы-ладой нараспев, южные кровя).

— Ух ты, какие мы, — заметил Номер Один. Блондинка мельком посмотрела на него и как бы выпрямилась.

— Очки сними, — потребовал Номер Один властно (а руками раздирал куру).

Она сволокла очки. Так она была ничего, такая крепкая баба, белокурая (или парик), загорелая, слегка подкрашенная, очень черные брови и (внимание) оказались под очками ярко-синие очи.

— Какие у вас глаза, однако, — отметил он. — Синие как море.

Помолчали.

— Никогда не видел ни у кого таких глаз. Васильки!

— Та тю, та эта линзы, — (упирая на букву «а», объяснила блондинка).

— Я тебе налью водочки? Наша водочка, ваши стаканчики.

— А налей.

Уже спокойная стала баба. Розлил водку.

Номер Один быстро выпил, налил еще, выпил.

— Пожрешь со мной?

— Та не, не буду. Я уже покушала (пыкушала).

Внезапно она попросила его выйти:

— Переоденусь.

— Как хошь.

Вышел, поваландался некоторое время в сортире, вернулся.

Она полулежала в каком-то блестящем халате, накрывшись до пояса одеялом с простыней.

Быстро выпил еще, тут же слопал тощие полкурицы, чавкая и вытирая руки о казенный пододеяльник, потом ножом вскрыл банку черной икры и съел полкило с помощью хлеба, а затем, когда хлеб закончился, с помощью пальцев. Стал рыгать. Дальше нашел там же в рюкзаке теплый пакет с пирожками. Заготовили как на маланьину свадьбу. Пирожок один просквозил, но дальше все.

— Выпей, ты чо, — потребовал он и протянул ей стакан.

Она отпила глоточек, вытерлась его салфеткой. Аккуратная. Посмотрим, какая ты.

Поикал, отхлебнул оранжевой бурды. Компот? Сладкость какая. Фу.

В купе открылась дверь, некто блондин, загорелый до копчености, заглянул. Тоже отдыхал, видно, на море.

Так, скользящий взор. Веером.

— Чо надо, чурка? Из главного по организованной! (Тронул нагрудный карман). Вашш документы?

Тот сразу задвинул дверь.

Те довески, ребята школьники, вот придурки, все побросали, обрадовались, что уезжают, столпились в тамбуре, вот и сидят сейчас без еды.

А ты следи! Ты смотри за собой! Нечего тут!

Икота одолевала. Выпил еще компоту.

Воспитывайте тревогу, внимание и бдительность!

Валера поболтал оставшейся водкой:

— Выпьешь? А? Выпьешь?

Она что-то пробурчала как бы засыпая. Валера жаждал действий.

— Такк!.. Проверка багажа проверка и руу-ручной клади! — выпалил он.

Встал, запер дверь.

Ловко достал из-под ее подушки сумку. Быстро присела.

В сумке был кошелек, битком набитый долларами.