Номерные сказки

— Ох, уста лясоточивые! — не выдержал архимандрит. И, вместо того, чтоб растопыриться, подбоченился. — Слышу, слышу глас твой, премного зычный! Да только, задний-то глас, слышу, зычнее будет! Не лепо откушать изволил государь, али по природе таков? То-то, сказывают, сейчас в беге много фальстартов стало. А это ты, физкультурист превеликий, кажный раз события передишь! То есть, опержаешь! Завидую тебе. Не с одной, как все, а с обеих сторон одухотворен бысть изволишь.

— ... этого суперпоединка гиперспортсменов, которые стоят не только друг друга, но и обеих своих команд каждый! — голосил из кабинки шут, прерываемый в своих воплях воплями стадиона. — Кто же, кто же, о Боже, выйдет победителем из этого массового сражения?! Да-да, я не оговорился, дорогие друзья, именно массового! Ибо за вратарем "Петардо" — Святая троица с ангелы и архангелы! А за форвардом "Спортака" — фамильное древо с государи и императоры! Ах, как не завидую я ни тому, ни другому! Малейшая оплошность — и тебе остается только биться лбом о железные ворота своего счастья! Ах, как завидую я обоим! Одно точное движение — и судьбе остается только поцеловать тебя в лоб и надеть венок! Ах, какие...

Пока шут сгущал краски сквозь рупор, обе высокие стороны , не придя к единому мнению насчет спортивных качеств друг друга, решили, наконец, одна метко пробить, а другая цепко схватить.

— Дикси. Физкультури тэ салютант! — коротко сказал царь и замахнулся на мячик ножкой.

— Вонми глас. Укрепи мя, преслабого! — успел обратиться архимандрит и развернулся в воротах во всю свою ширь и высь.

— Уда... — пропищал своим уже слегка сорванным голосом шут, не сумев прорычать последнюю букву слова... И — воспоследовало... Так же неожиданно, как и закономерно. Так же сильно, как и обычно, но страшнее, потому что одновременно. Звон будильника, случайно усиленного нечаянно подставленным рупором, совпал с первым, самым мощным раскатом грома. И с самым мощным выплеском небесных хлябей. Зрители и спортсмены, обративши кверху лица свои с разинутыми ртами, тотчас же получили в последние месячную норму пресной воды. Следующий удар грома был достаточно ужасен, чтобы обе команды и обе трибуны в едином порыве ломанулись к воротам. Которые, по Господней же уравновешивающей доброте, оказались достаточно широки, чтобы никого особенно не помяли...

— Один — ноль... — пробормотал, накрывшись рупором, шут и побежал за остальными. Этих последних слов было вполне достаточно, чтобы матч закончился официально.

Сказка №44

В этот день обнаружилось, что льды и снега не вечны, а природа не терпит растительной пустоты долее определенного времени.

— Верба,- сказал царь довольно умильным для абсолютного самодержца голосом,- Распускается, матушка! Того гляди, опять с весной нынче будем!

— Коты вон тоже пораспускались. Орут, будто нанятые. Того гляди, мишек в берлогах раньше сроку разбудят,- сказал шут, и на этом обсуждение сезонных изменений закончилось. С тем, чтобы начаться обсуждению совсем иных дел.

— Эх, нападение бы внезапное учинить! — мечтательно сказал царь.- Ополченьице невеликое бы собрать да границу у реки через мосток перейти. Да по-пластунски на лыжах в гору. Да перебежками по улицам на коньках. При хорошей-то подготовке — полдня на всю оккупацию. Глазом тока моргнут, глядь — а царь-то у их уже импортный.

Шуту хорошо было знакомо такое умонастроение государя. С приходом весны в возбуждение приходили не только коты и кошки. Облеченные властью коронованные особы также ощущали в себе некоторое брожение соков. И тоже чего-то смутно очень желали. Обычно чего-нибудь конно-пехотного с артиллерией на чужой территории. Наименее воинственные государи ограничивались учениями да смотрами, а наиболее...

— Второму полку задача — кузницей овладеть! Дабы для партизан вероятных оружия оттелева не добылось! — голос государя был столь звонок, а речь столь быстра, что шут вздрогнул. И покосился на пограничную сторожку сопредельного государства — не слыхали ли. Но там, слава Господу, не слыхали. Более того, так храпели, что подрагивала на крыше труба. А государь скрипнул валенками по снегу и нервно стряхнул снег же с усов. В голове его уже кипела мощная штабная работа. Отголоски которой вылетали изо рта в виде сбивчивых и коротких тирад.

— Четыре штурмовые колонны повзводно на санках с горки... Заслон сминаем... Из пушки орденами по переднему краю — пускай добудут... Казармы захватываем с маху, склады — с лету, а сам дворец — с ходу через окошки и трубы. За поимку царя — ежедневная пенсия в размере двух ежемесячных...

Шут пукнул. Должность позволяла ему многое из того, что обычные нормальные люди на людях не творят. Особенности его организма допускали при этом несколько большие нагрузки, чем может выдержать обычное нетренированное гузно. А серьезность момента, исходя из опыта, была столь велика, что отвлечь государя от почти уже принятого решения можно было только очень оригинальным и исключительно сильным средством.