Non Cursum Perficio (СИ)

Во всеоружии, с запасом еды в одном кармане и с семечками кровежорки в другом, Диксон вышел на пустое крылечко, натягивая перчатки, и обозрел панораму депо из-под полей шляпы взглядом полководца. Здания тонули в белёсом утреннем тумане; серое небо на востоке только-только начало наливаться спелым розовым светом грядущего дня. Мир спал, и лишь какой-то невероятно стойкий учёный в расстёгнутом пиджаке и полосатом шарфике весьма запутанным маршрутом целенаправленно грёб наискосок по заснеженному полю в направлении трамвайного кольца. Прищурившись, Камилло с удивлением узнал в этом неспящем давешнего Полли. Судя по на редкость извилистой траектории передвижений и причёске «ночевал я в сеновале», Полли был мертвецки пьян. Ко всему прочему, он периодически начинал громко петь романс «Я Вас любил, любовь ещё, быть может…», но сбивался на втором куплете и начинал всё заново.

Диксон осуждающе поцокал языком, при этом с очаровательной простотой предпочитая не вспоминать свою джазовую молодость и еженощный праздник жизни. Потом ещё раз потрогал в кармане кулёк с семечками, убеждаясь, что он на месте, и тоже пошёл к конечной. Правда, по берегу озера, а не напрямки – уж очень не хотелось начерпать снега в ботинки. Это Полли всё равно, а у него ревматизм напополам с радикулитом…

Поскрипывая на ходу, словно старый трамвай, Диксон двинулся по расчищенной дорожке между домов к зданию депо, – но не дошёл. Брякнула замком массивная дверь депо, и на крыльцо траурным лоскутком выскользнул Рыжик. Вид у него был такой, что Камилло только ахнул и схватился за сердце, вцепившись пальцами в одну из тряпичных заплаток на пальто.

-Камилло? Камилло Диксон? – обратился к нему Рыжик вопросительно. Его голос неуловимо менялся – то звенел стеклянными колокольчиками, то чуть шептал, словно ветер подземки, то обретал мягкость и переливы норкового меха.

-Он самый, – мрачно отозвался Камилло, не в силах оторвать сведённую судорогой руку от пальто, а взгляд – от исцарапанного, в засохшей крови и каплях ртути лица Рыжика со странно перекосившимися, левая выше правой, бровями, и с безумными лунными искорками в чёрных глазах. – Тот самый, который, осмелюсь тебе напомнить, твой неназванный отчим, лучший друг и отрада жизни. Ну как, припоминаешь?..

-Да я помню тебя, помню… Камилло, – махнул рукой Рыжик и улыбнулся. Странная это была улыбка: словно Рыжик нечаянно обронил её, разбив на сотню осколков, а потом склеил обратно. И получилось очень похоже на прежнюю, но всё-таки что-то не то.

-Когда вернёмся домой, придётся мне начистить ведро картошки и мешок лука, да… Ну и ладно. Где наша не пропадала, – Рыжик опять махнул рукой. – Я ведь обещал тебе не теряться, Камилло, но не выполнил это обещание. Прости.

-Рыжик… а ты вернёшься… домой? – тихо спросил Камилло, глядя в дикие раскосые глаза – и увидел, как в глубине чужих зрачков хищной рыбиной плеснулась… неужели печаль?

А в следующий миг Рыжик опустил ресницы, ускользая, пряча, не давая присмотреться.

-Вернусь, – ответил он резко. – Кто бы сомневался.

Повисло молчание. Вдалеке звякнул трамвай Аанны, подъезжающий к конечной остановке.

Рыжик вздохнул, всё так же не поднимая склоненной головы, не давая смотреть себе в глаза.

-Прости… мне сейчас очень тяжело, – он кончиками пальцев виновато коснулся стиснутой руки Камилло. – Когда-нибудь ты поймёшь, по какому бритвенному лезвию я сейчас иду, и что для меня каждый новый шаг… но это не оправдывает мою дерзость и злость по отношению к тебе. Мне так стыдно за себя, Камилло, очень стыдно. Прости меня, потому что, когда ты узнаешь, за что я просил прощения… Впрочем, неважно. Забудь. В этом мире паутины, кружев и бинтов у меня даже мысли все позапутались – сплошь петли да узелки. Хватит с меня этих слов, от них только хуже делается. Забудь, что я тут наговорил. Пошли к Ленточке?..

-Я это, хотел на первом трамвае прокатиться. Потому и выполз так рано, – слегка суетливо отозвался Диксон, засовывая руки в карманы и отступая спиной в сторону трамвайных рельсов. Сейчас он сам себе напоминал косиножистого Леонара. И ещё ему было очень гадко из-за того, что Камилло впервые за всё время их знакомства сознательно солгал Рыжику.

-А, ну катайся, это весело, – Рыжик мизинцем почесал левую бровь, – к обеду-то вернёшься?

-Конечно. И не волнуйся за меня, – Камилло с тяжёлым сердцем провёл костяшками пальцев по скуле Рыжика – вторая рука сжимала в кармане кулёчек с семенами кровежорок. – Ты ж сам знаешь, у меня меркаторский нюх на Некоузскую географию. Я теперь нигде не заблужусь.

-Если что – я у Ленточки. Приходи поскорее, ладно?..

-Да, конечно, – повторил Камилло с улыбкой, хотя на сердце у него кошки драли. Он не был уверен, что вернётся из своей поездки вообще. Но Рыжик, видимо, не почувствовал фальши в его голосе: несколько раз задумчиво кивнув, он напоследок по-кошачьи ласково потёрся щекой об рукав Диксона, оставив на драпе пальто кровь и ртуть, и ушёл по тропинке к домам.