Non Cursum Perficio (СИ)

-Кстати о коровах, – Рыжик слез на пол, унёс пустой таз в душевую и оттуда более громко продолжил, – ты что-нибудь слышал про Кривражки и тамошних бурёнок?

-Не-а! – Камилло, смекнувший, что сейчас будет сказка на ночь, поудобнее развалился на диване и насыпал себе на живот барбарисок про запас – чтобы не шевелиться потом лишний раз. Вытирая на ходу руки и расправляя закатанные рукава блузы, Рыжик вернулся в комнату и сел в ногах у Диксона, обняв колени руками и глядя куда-то вдаль.

-Началась эта история в сильную грозу – такую, какой Кривражки не знали уже лет сто…

Такой грозы Кривражки не знали уже лет сто – особенно если учесть, что антициклон накрыл небольшое поселение в совершенно неурочное время, в конце ноября. Старожилы крестились и вздрагивали, слушая удары крупного, как смородина, града в закрытые ставни. Ветер заворачивал листы кровельного железа так, словно они были бумажными, валил деревья и фонарные столбы – расшалившийся ребёнок, разрушающий спичечные домики и раскидывающий их по всей комнате. Он завывал в печных вьюшках и воздуховодах немногочисленных многоэтажек, и от этого звука даже взрослым хотелось спрятаться под одеялом с головой и не вылезать, пока гроза не окончится.

Арина Арахис, совсем недавно переехавшая в Кривражки из Кирпичного, тоже не спала этой ночью. Девушка, бледная, встрепанная, похожая на привидение в длинной белой сорочке, нервно бродила по кухне, грызя ногти. Ей было страшно – очень страшно. Даже когда Арину в детстве за провинности оставили однажды ночью в трамвае, идущем в Депо, она и то так не боялась.

Свет отключился уже на пятой минуте грозы, и теперь тесную кухоньку Арины освещали лишь фотографически-белые, нестерпимо яркие вспышки молний. Наружное стекло треснуло, пробитое градом, и Арина понимала – внутреннее проживёт немногим дольше его. Глядя в небо, где рваные чёрные облака закручивались в какую-то безумную воронку, девушка вся тряслась от ужаса.

Всё это, – отключенная энергия, битые стёкла, плачущий за тонкой стеной ребёнок, – она уже видела, уже переживала во время войны между староверами и сторонниками прогресса. А потому знала: все понесённые Кривражками потери – это пока только первые жертвы, скошенные рукой тёмного жнеца. Будут ещё – ночь так длинна, да и рассвет может не стать избавлением.

«Я должна как-то это закончить, прекратить», – неожиданно подумала Арина, остановившись посреди кухни, застигнутая собственными мыслями врасплох.

На противоположной стороне улицы горел двухполовинный деревянный дом. Сквозь грохот града о жестяные подоконники и раскаты грома доносились отчаянные крики жильцов и гудение пламени. Арина прикусила нижнюю губу, глядя в окно. Её страх никуда не исчез – но он оказался как бы вынесен за скобки в том сложном уравнении, что сейчас решала Арахис.

Немного поколебавшись, девушка накинула плащ с капюшоном прямо на сорочку и сунула ноги в старые разношенные баретки. Выскользнула в тёмный коридор малосемейки, привычно нагнув голову, чтобы не удариться о висящий на гвоздиках соседский велосипед.

Там, в интернате в Кирпичном, Арина Арахис, дочь лифтёрши и технолога Никельного завода, была почти счастлива. Настолько, насколько может быть счастливой девочка, потерявшая обоих родителей и еле успевшая спастись сама при отключении их дома от городских коммуникаций. Её нашли между вторым и третьим этажом, на лестнице, задыхающуюся без привычного, напоенного озоном и электричеством воздуха, с ножом в спине. Тем самым кухонным ножиком с ярко-розовой ручкой, который наточил их сосед из 18 квартиры. Он же, этот сосед, и вонзил лезвие под лопатку девчонке Арахис, когда та замазывала алой краской прикрученные на месте вырванных галогенок стеклянные лампочки. Мир тогда сошёл с ума – а Арина нет. Она выдержала, выстояла, вытерпела, и – навсегда затаила в своём сердце ненависть к тем выродкам, что призывали отказаться от жизни в накрепко связанном узами сообществе. Смерть несогласным. Смерть.

-Немного светлее, – пробормотала Арина себе под нос, скользнув ладонью по железной дверце распределительного щитка. В галогенках под потолком коридора затанцевали мерцающие бледно-голубые огоньки, и Арина, слабо улыбнувшись, пошла к лестнице, не отнимая ладони от стены – там под штукатуркой тянулись жилы проводов. Несколько соседей, которые все ещё надеялись на восстановление подачи электричества, несмотря на болтающиеся под окнами оборванные провода, оживлённо высунулись из своих дверей, дабы собраться и обсудить чудо.

И, увидев Арину, тут же испуганно втянулись обратно, шепча и бубня: «Принципалка! Девушка из Кирпичного! Идёт куда-то, ненормальная… она ведьма, настоящая… с такими узами у нас дети не рождаются… ведьма!».