Non Cursum Perficio (СИ)

-Да! – подскочила на стуле Лаэтта, растопырив глазищи. – Салатаи утром накрыли нынешнее месторасположение полковника Элиэзера. Он стоит со своими людьми в пустом пуэбло, совсем рядом, миль семьдесят к востоку. Непонятно, чего и кого они там ждут, но пока что там семеро военных и их семьи. Это наш шанс – взять Элиэзера, пока он почти без охраны. Если мы нападём и ударим без промедления, ему не уйти. Этой ночью едем!!! Командор Марио сейчас на совете коска, и прислал меня передать, что вы оба удостоены чести сопровождать его на этой охоте.

Лаэтта прямо-таки лопалась от счастья и радости за Садерьеров, хотя сама принять участие в операции, увы, не могла – капо Салавэ пока не разрешал. Женщин у южан берегли – уютные домохозяйки и любящие матери, они обладали талантом обращения со стихиями, как ни в одной другой коска, и их жизнями командоры могли рискнуть лишь в самой критической ситуации. Если не считать тех отчаянных южанок, которые сами занимали должности капо.

-С ума сойти, вот это везуха! Отец настолько доверяет нам, что готов брать в настоящий бой! – воскликнул Диас. – Пойду, расскажу Доре! Пусть подтвердит, что это всё не счастливый сон!..

-Это не счастливый сон, Диас, милый, это кошмар, – одними губами еле слышно шепнул Доре, подслушавший весь разговор под открытым окном (он стриг кусты, – вернее, последние десять минут стоял среди зелени, окаменев, словно садовый гном). Бесшумно положив секатор на траву, Доре мягко развернулся на пятках и, не хрустнув ни веточкой, исчез в тени вишнёвых деревьев.

Отчаяние разрывало и перекручивало его, словно ветхую, дырявую тряпку, которую безжалостно мотает ураган. Доре насылал проклятия на голову Мьеанж Салатаэ – это она, тёмный ангел, смуглая, как горький шоколад Мьеанж, отыскала среди течений мира новые, незнакомые нити. Раньше он восхищался её удивительным даром чуять за сотни миль ароматы, движения, дыхание, даже трепет чужих мыслей. А сейчас он яростно проклинал южанку, накликавшую беду…

В голове Доре смеялась зелёными глазами Лилиан, чуть хмурил светлые брови её отец, капитан Элиэзер. Доре вспомнил его слова, тогда, полгода назад, когда он бесстрашно явился пред очи боевого мага Света с просьбой руки Лилиан…

«Я вижу, ты не такой, как другие сакилчи… В тебе есть изъян, маленькая и очаровательная недоделка: ты наделён щедрым, искренним, открытым сердцем. Не в своё время ты родился, парень – блаженный южанин, идущий куда-то вбок от проторенной сородичами дороги, тропы вечной ненависти и вечной войны. И что же мне с тобой делать, сынок? Вижу я – не лжёшь ты, сердцем вижу. Что ж, любишь Лилиан – будь с ней… Я не так устроен, чтобы идти против любви. Будьте счастливы вместе, дети разных народов, и – может быть, это и положит когда-нибудь конец этой вражде?..».

Доре никогда не слышал таких слов от отца. Марио допускал только один вариант конца вражды: полное уничтожение противника. Выполоть сорняк, выжечь корни. Вот самое верное средство. Но Доре не верил в это. Зря, ох зря командор войны Марио Садерьер назвал своего старшего сына Добрый… Имена сакилчей – они ведь со смыслом все, судьбу определяют. Лаэтта – ласточка, такая же бойкая, юркая, быстроглазая, чёрненькая. Вся в движении – носится от дома к дому, что-то весело чирикает, сплетничает. Гордячка Мьеанж – ангел ночи, темнокожая красотка со странным даром уничтожать свет. Мама – Миамора, любавинка, воплощённая женственность и уют. На неё посмотришь – и сразу хочется улыбаться от счастья. Может быть, это её любовь передалась Доре, не даёт видеть в чужеродцах врагов, отрицает эту войну?..

…Южный пуэбло дремал в томной послеобеденной сиесте, и никто не видел, как промчалась туда и обратно по дороге на восток вишнёвая машина с белыми цветками на капоте. Семьдесят миль для стремительных гоночных авто сакилчей – дело десяти минут. И когда Диас нашёл Доре в саду, тот с самым умиротворённым видом объедал черешню с усыпанного ягодами дерева. А за изгородью из плюща остывал после поездки на восток пыльный кабриолет.

…Их ждали. Это стало очевидным, как только в стремительном развороте «акульих челюстей» гоночные машины сакилчей взяли посёлок в окружение. В то же мгновение вспыхнули на крышах домиков мощные прожектора, ослепляя водителей, и брызгами полетело стекло, и погребальным костром вспыхнула подбитая гранатой алая Mazda RX-8 капо Салавэ…

-Уходим! Это засада! Оставьте их, пропадём! – орала Мьеанж Салатаэ, стоя на пробитом пулями капоте собственного авто, и под взмахами её изящных рук цвета шоколада падала, падала пелена ночи на злые глаза прожекторов. Теперь чёртовым полковнику сотоварищи придётся стрелять вслепую – и то хлеб…