Non enim quid amor (СИ)

- Наш сын будет править Железными островами! - заявил он тогда, охваченный отцовской гордостью. - Грейджои вновь станут королями! Пусть наш сын носит имя Харрен в честь последнего короля островов. Эйгон Таргариен убил его, но сегодня он возродился среди соли и камня.

- Это несчастливое имя, - тихо, но решительно молвила леди Аланнис, подняв на мужа взгляд. Она не плакала и не кричала, давая жизнь еще одному кракену, но ладони ее горели и кровоточили. В острой боли схваток она не заметила, как изодрала их собственными ногтями. - Драконы убили Харрена и его сыновей, превратили королевство в клочок своих владений. Пусть он будет зваться Родриком в честь моего отца и брата.

В честь тех, кто устроил ее брак с Бейлоном. Но муж нахмурился. Море волновалось, разбуженное штормом.

- Бабьи страхи, - выплюнул Грейджой презрительно и покинул покои уставшей измученной леди жены. Однако вечером в чертогах Пайка лорды и капитаны поднимали здравницы в честь рождения Родрика Грейджоя. А утром Бейлон преподнес Аланнис тяжелое жемчужное ожерелье. Отливающие перламутром жемчужины были слезами радости леди Грейджой.

Родился Марон, а вслед за ним - Теон и Аша. Аланнис была счастлива, глядя как растут ее дети. Как мужает Родрик, как учится плясать с топориками Марон, как делает первые шаги Аша. Хоть Бейлон больше не дарил ей жемчуга, любить его меньше она не стала. Разве можно разлюбить море той, что была вскормлена солью под пронзительные крики чаек?

Восстание прилетело на Пайк на черных вороновых крыльях и боевыми ладьями отбыло под стук барабанов и рокот прибоя. Аланнис не хотела отпускать сыновей, но Родрик и Марон так жаждали славы и подвигов… сам Утонувший Бог не удержал бы их в своих чертогах.

- Мы уходим простыми капитанами, а вернемся принцами. Не тревожься, матушка.

Разве может мать не тревожиться за своих сыновей? Жемчужное ожерелье, еще недавно согревающее, сейчас давило на грудь. Утонувший Бог за слезы своих русалок отнял у Аланнис сыновей.

Она плакала и кричала, когда Старки прибыли, что бы забрать у нее Теона. Аша цеплялась за ее юбку, а Теон смотрел на нее с таким страхом…

- Не забирайте его у меня! - умоляла Аланнис, и море струилось по ее щекам. - Теон, маленький мой… вы итак отняли у меня Родрика и Марона, оставьте моего Теона!

Лодка уносила мальчика все дальше и дальше от родного дома и сломленной горем матери. Бейлон избегал смотреть на жену.

- Я отомщу за них, - произнес он, глядя в морскую даль, на последнего оставшегося в живых сына, - обещаю тебе, они заплатят.

Сжимая маленькую ладошку Аши, Аланнис брела к замку. Печаль исказила ее черты, взгляд был затуманен скорбью. Этой же ночью бродила она по замку, звала своих сыновей. Горе заволокло сознание леди Грейджой плотной алой пеленой.

- Родрик! Марон! Где вы?..

Разве откликнутся ей те, кто пирует в подводных чертогах Утонувшего Бога?

========== Одичалая (Манс Налетчик/Далла) ==========

Рядом с сестрицей она выглядела просто, как ромашка подле зимней розы. Обе светловолосые и невысокие, с глазами цвета серебра. И хоть младшая, Вель, была хороша словно весеннее утро, Мансу больше приглянулась старшая из сестер. Далла. Имя сладкое, тягучее, что дикий мед, а Вель - тонкое и звонкое, как голос лютни. Манс любил петь, любил играть, но мед, в котором и эхо жаркого лета, и янтарный аромат полевых цветов, все ж роднее душе, истосковавшейся по теплу.

- Почему такие красавицы и без мужей? - пальцы мужчины пробежали по тонким струнам лютни, извлекая нежный прозрачный звук. Вель улыбнулась, отбросив на спину косу.

- Не нашелся еще тот, кто нас украсть сумеет, хотя многие пытались. Пересчитай мужчин без пальцев, - девушка положила руку на кинжал, - и узнаешь, сколько раз нас с сестрой украсть пытались.

- Надо же… и все живы?

Вель фыркнула. Далла же даже взгляда от костра не подняла.

- На что мне их жизни? Без пальцев, может, поумнее станут. Хотя, думаю, не пальцы им для этого надо было отрезать.

Губы Даллы тронула застенчивая улыбка.

Манс задумчиво перебирал струны, поющие под его прикосновениями. Не похожа тихая Далла на ту, что пальцы мужчинам режет, но она ведь не южанка, а женщина вольная, копьеносица, да и кровь у нее густая, северная. Если с одичалой только о своем члене думать будешь, мигом без него останешься.

Сестры были неразлучны, не будет же Манс сразу обеих воровать. Это королю Роберту одной женщины мало, а вот ему и только Даллы довольно будет. На что ему другие? Если жена хорошая, на других и смотреть нечего. Позади сквозь черные стволы деревьев мерцала Стена, Манс знал, что сейчас, когда солнце ласкает ее лучами, Стена плачет, истекает слезами и скалится, вероломная и коварная. Вороны ему не страшны, но эта ледяная громада - дело иное. Иное… Манс криво ухмыльнулся и вновь взглянул на Даллу. От морозца щеки ее пунцовели, дыхание инеем оседало на меховом вороте плаща, чуть вьющиеся локоны падали на высокий лоб. На бедре у девушки висел такой же кинжал, как и у Вель. Не удивительно, одичалые еще в материнской утробе учатся держать клинок.