Non-stop – Не останавливаться

– Плевать, – не меняя тона, продолжала та. – А этот ханурик и алкаш Жорик из сто десятой все время при встрече предлагает постель, если может говорить в этот момент, а сам на столетнего бомжа похож и воняет. Я, конечно, «голодная», но еще не настолько. И вообще, кроме тех, кто живет на нашей площадке, я никого в этом подъезде не знаю. И в этом городе у меня никого, кроме тебя, нет…

Она бросила перебирать ключи на кольце-браслете и начала усиленно тискать и мять несчастную лапку кролика, затем, наконец убрав с лица сальные волосы, преданно уставилась на Катерину огромными, в обрамлении нереально длинных ресниц, карими с поволокой глазами. Ее лицо, даже без косметики и опухшее от чрезмерного употребления спиртного, все равно было красивым.

– Ключей осталось девять, как жизней у кошки. Слушай, а давай все-таки выпьем, я же вчера деньги получила. Папик стипендию прислал.

– Нет, спасибо, неделя была очень тяжелая… А насчет Жорика не беспокойся – у него любовь…

– Ага, «неделя была тяжелая», – не дослушав про романтическое увлечение соседа, передразнила ее Нона и с явным осуждением в голосе добавила: – Как и предыдущая, и до этого. У тебя скоро два горба вырастет, как у верблюда. Только у того на спине, а у тебя один будет сзади, а другой спереди – для равновесия, – тут же пояснила она, увидев, как у Катерины удивленно взметнулись брови. – Это я так, для смеха пошутила. Ну, я, наверное, пойду. А можно ключи еще у тебя побудут?

– Конечно, пусть остаются, – устало согласилась Катя. Запал агрессивности угас так же быстро, как и разгорелся, и хотелось только одного – чтобы этот визит уже закончился. – И бросала бы ты уже пить, а то скоро на нашего Жорика будешь похожа.

– Ой, да ладно! – махнула рукой Нона. – От марочного коньяка еще никто не спивался, – и вновь отпила прямо из бутылки, несмотря на то что перед ней продолжал стоять толстобокий бокал.

– Коньяк ты пьешь первые десять дней после получения денег, вторые десять идет дешёвая водка, а последнюю декаду месяца от тебя и вовсе пахнет какой-то бормотенью.

– Ничего, ничего, скоро у меня будет столько денег, что можно будет принимать не только ванну, а целый бассейн из шампанского. Вот, Катя, ты когда-нибудь купалась в шампанском? – и она, видимо, вспоминая минувшее, мечтательно закатив глаза, едва не упала со стула.

– Белая горячка началась? – с осторожной «нежностью» полюбопытствовала Катерина. – Зеленые чертики по стенам не прыгают?

– Насмехаешься, а я серьезно. Ну, пусть не бассейн, но ванную обещаю. И еще виллу в Италии… Вот всем нравится Испания, а мне – Италия… Поедем вместе?

Возвратившись было в настоящее и быстро минуя его, она вновь стремительно унеслась в будущее, при этом опять закатив глаза, но в этот раз на всякий случай держась за стол.

– Нет, не хочу ванны с шампанским, и виллы в Италии тоже не хочу, и хватит болтать глупости. – Катерина встала, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. Соседка, даже не стараясь скрыть своего глубокого разочарования, попробовала еще что-то говорить про горы золота, россыпи бриллиантов, про «молочные реки и кисельные берега», и что совсем скоро весь мир будет у ее ног. Наконец приняв как неизбежное, что пора уходить, поднялась и, продолжая бурчать себе под нос что-то о «неимоверных богатствах», вяло потащилась в сторону выхода, оставляя за собой вторую цепочку грязных следов. Распахнув входную дверь, Катерина едва не смела с порога траурного вида даму. Та в этот момент тянула к дверному звонку худую, скрюченную артритом руку, туго затянутую в черную кружевную перчатку, что делало ее похожей на когтистую лапку какой-то птицы.

– Я так и знала, – произнесла ледяным тоном дама, поднимая вуалетку и крепя ее на кокетливо сдвинутой набок и вперед маленькой черной шляпке, чудом державшейся на пышно взбитых локонах. Перед глазами «восхищенного» зрителя предстали: ярко нарумяненные щеки, вишневого цвета губы (непомерно увеличенные ботоксом), растянутые пластическими операциями и теперь имеющие японский разрез глаза, которым черная подводка и полуопущенные веки придавали выражение томности, причем не только самому взгляду, но и всему лицу. Густой слой тонального крема скрывал мелкие морщины, превращая ее физиономию в застывшую маску. Наращенные опахала ресниц, чья тяжесть не давала глазам раскрыться в полной мере, довершали образ Мальвины на пенсии.

– Я так и знала, – повторила маска. – Ты выгнала Венечку, чтобы устроить здесь вертеп…

– Сама ты вертеп, мумия сушеная, – оттеснив Катерину, вышла на авансцену Нона. – Я к Кате зашла ключ от квартиры взять, а ты, старая карга, небось притащилась, чтобы своего недоделанного пасынка обратно сбагрить.

Произнеся гневную тираду, соседка встала в боевую позицию, подперев бока кулаками.