Нонсенс

- Ну как тебе сказать, - начал Кязым. - Как-то встретился мне на бульваре профессор один. Разговорились мы с ним. Со мной ведь, будь ты хоть трижды профессор, разговаривать очень интересно, моего жизненного опыта на десятерых академиков хватит. А как же?.. Всю жизнь был на хороших должностях. А все почему? - умел с людьми ладить, ключик к ним найти. Начальникам своим сколько их перебывало на моем веку! - всегда оказывал уважение, по праздникам - подарочек, поеду куда - каждому по гостинцу привезу. Людям такое внимание по нраву. Потому и держался на должностях. Хотя никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь: наживая приятелей, попутно наживаешь и врагов, а этого добра везде хватает, врагов нажить гораздо легче. Кому-то сделал доброе дело, другому, что враждует с- ним, не понравилось, и он заносит тебя в свой черный список... Ищет случая, чтобы расквитаться... Да... Как ни крутись, все учесть невозможно. Нельзя, чтобы постоянно и волки сыты были и овцы целы... Клянусь честью. Все-таки каждый из нас всего лишь живой человек, живой, из плоти и крови, со своими нервами, самолюбием и прочим, что свойственно любому нормальному человеку. Не машины же мы, в конце концов. Вот и срываешься, особенно когда видишь, как помыкает тобой человек непорядочный, бесчестный, а что же делать? Но чаще, конечно, приходится сломить себя, идти на компромисс, ради... Даже черт знает ради чего... А в молодости!.. Эх-хе-хе!.. И вспомнить страшно, сколько ошибок наделал я по своей горячности в молодые годы! Да что вспоминать... - занесло Кязыма на несколько минут в другую сторону, но он выровнялся и пошел по прямой дорожке разговора, чтобы Мурад не подумал, что у него неладно с памятью. - Ну так вот... Говорит мне профессор этот, мол, наукой всю жизнь занимался, только о науке по-настоящему и думал всегда, чтобы, значит, оставить после себя память, когда его не будет на земле. И тут я задумался: а какую память мне оставить, а что останется после меня? Неужели ничего? Это было страшно представить, страшно думать, что после меня так ничего и не останется на свете, кроме неблагодарных детей... Ну, думаю, жизнь уже прошла, много не успеешь. Что же делать? Думал я, думал и решил, что лучше, чем этот памятник, все равно ничего уже не выдумаешь, поздно уже... Все поздно. Жизнь не начнешь сначала, когда тебе восемьдесят. - Кязыма повело, и он начал увлеченно философствовать, развивая тему возраста, времени, быстротечности всего сущего на земле, и некоторое время разглагольствовал, не замечая, что Мурад уже давно вернулся к работе и не слушает его. Теперь, видя скульптора за работой, Кязым тихонечко, чтобы не шуметь и не отвлекать его, стал убирать со столика, за которым они пили чай, ополоснул стаканы над раковиной, сам поливая себе из баллона, сложил все чайные принадлежности обратно в угол столика и сел осторожно, стараясь не скрипеть, в кресло, вытянув ноги и грустно наблюдая, как Мурад работает. Выговорился, и незачем было отвлекать скульптора.

- Алло! Алло! Зарифа? Алло!

- Да, да! Я вас слушаю... Кто это?

- Это я, Зарифа, черт бы побрал всю эту телефонную связь в Баку! Алло!

- А, наконец-то! Теперь получше слышно, да?

- Кто говорит?

- Это я, Салман.

- А-а, я не узнала.

- Могла бы сказать - богатым будешь.

- Да уж ты-то обязательно будешь.

- Ты на что намекаешь?

- Ни на что. Ты говори, что хотел.

- Нет, сначала ты скажи, что ты имела в виду, когда сказала, что уж я-то обязательно буду богатым.

- Ну ты привяжешься - не отстанешь, почище своего папочки. С вами и пошутить нельзя.

- Кстати, о папочке. Ты говорила с ним?

- Говорила. Как и следовало ожидать, разговор никаких результатов не дал. Он попросил не совать нос в его дела.

- Ясно. Значит, у меня успехов больше.

- Что ты хочешь сказать? Ты что-то придумал?

- Удивительная прозорливость.

- А что именно? Говори скорее, пока не забыл.

- Будешь издеваться, ни слова ни скажу.

- Ну, ради бога, говори, что ты придумал.

- Сейчас... Подожди, я закурю...

- Ох ты, господи... Ну же!

- В общем, я придумал, как быть насчет старика.

- Прекрасно. И как?

- Но надо будет подождать, немного подождать. И еще я хотел сказать, потребуются деньги.

- Салман, только честно, ты опять принялся за старое?

- Клянусь тебе, что нет! Честное слово.

- Верю, верю... А деньги?

- У нас в городе все должно оплачиваться, ты же знаешь! Вот мне и потребуются деньги. Пока точно не знаю сколько, но думаю, что... ну, скажем, рублей пятьсот, может, семьсот...

- Ты думаешь, я могла бы тебе их дать?

- А почему бы и нет? Ты же знаешь, если б у меня были деньги, я вообще по этому поводу не обращался б к тебе.

- Не знаю даже, как быть. У меня своих нет. Надо будет спросить у Ялчына, но вряд ли он что-нибудь даст. Он, во-первых, решительно не хочет вмешиваться в дела старика, во-вторых, он такую сумму просто не даст, если б еще сотня, а то сразу пятьсот-семьсот...

- Может, и больше, это я приблизительно сказал.