Нопэрапон

Мне не было жалко. Считайте меня толстокожим извергом, Дракулой во плоти, но мне не было жалко даже безымянную женщину с ее пятеркой сирот. Врут акулы пера: гладиаторы-то были рабами, а наших битков никто не принуждает совать свой клюв в бои без правил. Сунул, орел? — не ори, что прищемили! Вон на снимках — цветных, чтоб страшнее! — экие рожи… А подписи-то, подписи! Не иначе, всей редакцией рожали, в муках. «Я тебя утоплю в крови!» «Смерть надо принять достойно!» «Ларри Паркер — мало не покажется!» «Даглас Дедж — уже все…»

Я пригляделся к последнему снимку. Бородатый мужик, голый по пояс, лежал навзничь, а рядом топтались лаковые туфли рефери. И впрямь — все. Мало не показалось. Что ты забыл у нас, бедный Даглас Дедж? Призы в Штатах маленькие? Судил я однажды по молодости да глупости пару таких турниров, один — вместе с Ленчиком… на всю жизнь затошнило.

Оно, когда челюсти настоящих мужчин с татами собираешь, сперва ничего, даже весело, а потом всегда тошнит.

В дверь постучали. Ленчик убрал засов, и рыжая бородища влезла к нам из общей раздевалки.

За бородищей маячили добрые самаритяне в ассортименте.

— Ты как? — спросила борода, проявляя заботу.

— Лучше всех. — Я криво ухмыльнулся в ответ и сменил рабочие очки на парадные. — Заходи, Димыч. И дверь закрой.

Мой бессменный друг и соавтор первым делом почему-то ухватил газетную заметку. Вот она, всеобщая грамотность, вот ее кислые плоды!

— Это правильно, — сам себе сообщил Ленчик, надевая шерстяные кальсоны (те самые, знаменитые), которые носил под джинсами до июля месяца. — Пусть и Димыч прочтет.

— Вслух? — мигом поинтересовался Димыч. Ленчик подумал

— Давай вслух, — благосклонно разрешил он.

— «Этот человек был бойцом, чемпионом мира по боям без правил, мастером кемпо-дзюцу, лучшим учеником Ройса Грейси, — слегка картавя, затянул Димыч на манер панихиды. — Его бой с одним из представителей местного клуба „Тайра“ закончился неожиданно для всех. Уже на первой минуте поединка после серии мощнейших ударов по голове американца ему потребовалась медицинская помощь…»

— После серии мощнейших ударов по голове американца, — со вкусом повторил я; потом, не вставая, изобразил эту серию в красках и подробностях.

— Не статья, а мечта патриота! Янки, гоу хоум — и в рыло!

Димыч хмыкнул и продолжил:

— «Медбригада констатировала остановку дыхания. В 21:20 пострадавшего доставили в отделение нейрохирургии. А по смертельному рингу, как по подиуму, расхаживали манекенщицы в вечерних платьях, которым было невдомек, что человеку на носилках уже не до их праздника жизни…»

— И прослезился. — Я, кряхтя, встал. Пора одеваться. Пора ковылять домой. Зализывать раны пора. А там будем посмотреть.

Ну злой я, злой!… И плевать хотел на их праздник жизни после серии ударов по голове.

— Ты завтра ходячий? — спросил Ленчик.

— А хрен его знает, — честно ответил я.

— Жалко. Я тебя в одно место свозить хотел. Разговор есть.

— Не, Ленчик… Давай в другой раз.

— Давай. Хотя надо бы завтра.

— Темнишь?

— Нет. Просто…

Он скосился на дверь. Со значением. Дескать, лучше с глазу на глаз. Не приведи Великое Дао, подслушают или заметку втихаря прочтут — караул!

Враг не дремлет!

— Семеныч, ты завтра точно не можешь?

Я завтра точно не мог. По целому ряду причин. Хотя знал: если Ленчику какая блажь втемяшится в голову — ее оттуда не то что колом, асфальтовым катком не вышибешь! Впрочем, спасение мое объявилось внезапно.

— Давай я съезжу, — предложил Димыч, отрываясь на миг от заметки. — Чего тебе с твоим коленом мотаться? Ленчик, я тебя устрою?

Ленчик долго размышлял.

Губами даже шевелил.

— Ладно, — наконец смилостивился он. — Семеныч, ты его потом расспроси, в подробностях. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул я. — Расспрошу. С пристрастием. На дыбу вздерну и расспрошу.

— А бросал ты их здорово. — Ленчик надел куртку и стал аккуратно расправлять капюшон. — Кто ж мог знать, что там паркетина отскочила… Тебя подождать?

— Подожди. До метро прогуляемся. Или машину поймаем.

Я не стал объяснять Ленчику, что дело не в паркетине. Не совсем в паркетине. А в грехах юности, героической дури былого, которая так и норовит сейчас отдаться в сломанном некогда запястье.

Или в опорной ноге, когда та не вовремя вспоминает о прошлых вывихах и запаздывает на миг выполнить приказ.

Ленчик старше меня года на два-три.

Он и сам все понимает.

ДМИТРИЙ

Под ногами вкусно чавкала весна.

Какой— то придурок оставил здоровенный трейлер стоять прямо посреди улицы, так что к нужному нам дому таксист подъехать не смог. Вот и приходилось теперь месить грязь Нижней Гиевки, лавируя между многочисленными лужами.

Всегда удивлялся и завидовал тем везунчикам, которые даже в распутицу ухитряются сохранить обувь и брюки в первозданной чистоте. У меня это никогда не получалось. Как ни стараюсь ступать аккуратно — все равно туфли придется дома отмывать. Хорошо хоть штаны такой расцветки, чго грязи на них не видно, — но ее там хватает, можно не сомневаться! Зато нижний край моего плаща все явственнее приобретает вид камуфляжа.

Ну и черт с ним! В первый раз, что ли? Привык уже…