Нора

— А где положительная? — грустно вопрошает Володя, прижимая к себе Нору. — Понимаешь, Марек, тебя там пять лет не было. Нам виднее.

Марек качает головой.

— Сударь мой Владимир, я ведь не спорю: вам, изнутри, виднее. Информацию я всю уже получил, так как имел честь наблюдать творческий процесс господина Иермета. Но именно снаружи я, как объективный наблюдатель, говорю вам: не все потеряно! Не расстраивайтесь! Мне все нравится!

Нора по-особенному смотрит на него:

— Все нравится?

— А как же иначе, Норушка? Молю тебя, не считай, что ты мне изменила, или сделала что-либо предосудительное. Кто, думаешь, подсказал пану литератору этот поворот событий?

— Но…

— Нет, Норушка. Я тебя боготворю, нo я — герой не твоего романа. Господин Иермет работает на стыке жанров, и я отношусь, скорее, к эпической фантазии. Мне к лицу взрывать чудовищ и жениться на зачарованных принцессах. Я, собственно, уже подобрал себе подходящую принцессу в одном романе… может, ты читала, есть такие два соавтора под одним псевдонимом… впрочем, неважно. Будь спокойна, родная моя.

Мы долго молчим. Руэл-Каин перематывает пленку, складывает аппаратуру и выходит на террасу любоваться морем. Ему интересно.

— Может, займемся все-таки делом? — говорит, наконец, моя жена.

Все на нее смотрят. Она продолжает:

— Мы убедились, что, не нарушая правил, Землю не спасешь. Так давайте, определимся, что мы хотим.

— Спасти Землю! — говорю я, как дурак.

— Хорошо, — кивает головой Тшаен. — А книжка?

— Да кому она к гадам подводным нужна?

— Плохо, — говорит она. — Ты — автор, и на тебе лежит ответственность за героев. Но ведь за всю книгу тоже отвечаешь ты! Значит, перед тобой стоит более сложная задача: ты должен дописать ее так, чтобы все было хорошо, нo осталось интересным.

— Погодите! — почти хором кричат Нора с Володей. — Ведь мы вас именно так и придумывали! Мы можем помочь!

— Эту книгу просто так уже не допишешь, — возражаю я. — Не получится.

— А мы не будем эту дописывать! Мы начнем новую, счастливую, нo с теми же героями и в том же мире! Мы знаем, как это делается, мы поможем!

— Помогите, — просит Тшаен. — А заодно давайте что-нибудь поправим в вашей книге, а то вот нас, по вашей милости, налоги на экспорт заели, и их уже двести семьдесят лет как не могут снизить, разговаривают только!

— Понизят, — убежденно говорит Нора.

— А еще… — я задумываюсь, что, собственно, «еще». Ага, конечно. — Еще Система Связи тормозит, до Миле не достучишься.

— Так у вас система криво поставлена, — смеется Володя. — Ее, наверное, Нора изобретала. Исправим.

— Погоди, — перебивает Тшаен. — Ты их берег, пусть они нам помогут. Чтобы сына…

— А что — сына? — раздается голос из дверей.

…В дверях стоял Рнемет, трезвый и причесанный, и держал в руках чудесную маленькую игуану пронзительно-голубого, как небо над Землей, цвета. Игуана длинным языком лизала его подбородок.

— Мама, это тебе.

На маяке Еовриб зажегся двойной огонь, красный с золотым. Мы были дома, и мир был, несмотря ни на что, прекрасен. И тот, и этот.

Занавес

Ведьмы танцуют голыми.
Шаманы камлают одетыми.
Битлы говорят рок'н'роллами.
Шекспиры поют сонетами.

Рыцарь гадает на шпаге,

столяр заклинает верстак,
но все занимаются магией!
Так! Так! Так!

Гости приходят непрошенно.

Счастье приходит негаданно.
Лучшее — враг хорошего.
Черт — не любитель ладана.

Пьяница просит о браге,

трава — о небесной росе,
но все занимаются магией!
Все! Все! Все!

С нами поделятся планами,

нас пригласят в соавторы.
Зачем же нам быть бакланами?
Лучше быть космонавтами!

Чистый, как лист бумаги,

рождается мир из тьмы,
и в нем занимаемся магией
мы! Мы! Мы!

Конец времен

сентябрь 1998 — апрель 2001.