Нора, или Гори, Осло, гори

– Если тебе так необходимо с ней увидеться, почему бы вам не сойтись снова?

И я убежала наверх. Если бы жизнь была фильмом, то на этом месте режиссер отрезал бы пленку. Но это был не фильм, так что мне пришлось громко рыдать, лежа в одиночестве на кровати – на кровати, где раньше лежала Нора, и, возможно, скоро будет лежать снова. Мне было так чудовищно больно. Безымянная боль терзала горло, глаза, грудь, кулаки, перед глазами стояла чернота. Каждое «нет», каждый отказ, каждая разлука, пережитые в прошлом, разливались по моему телу. Я не могла противиться. Мне просто не хватало сил. Разве может Эмиль любить девушку, которая неудержимо рыдает, распростершись на кровати? Избавь меня от этих нечеловеческих страданий, сказало бы мое тело, умей оно говорить. Но оно не умело. Эмиль не поднялся ко мне в комнату. Я слышала, как он включил телевизор. Может, мне просто показалось, но звуки напоминали интро к датскому сериалу «Матадор».

Когда Эмиль наконец пришел и лег в кровать, я уже успокоилась. Мне было стыдно. «Jeg elsker dig», – прошептала я. Он ответил, что тоже меня любит.

– Чего ты боишься? – спросил он. Так мог спросить только человек, выросший в районе под названием «Солнечный холм».

– Мне так больно, – сказала я вместо ответа.

– Мы только выпьем кофе и поболтаем. Ничего особенного.

– Но зачем тогда встречаться? Нельзя без этого обойтись?

– Затем, что мне хочется.

У меня сперло дыхание. Почему ему так сильно хочется? Почему ему так нужна фика[2], если в Дании даже нет такой традиции?

– Я не понимаю, почему ты так остро реагируешь. Ты боишься, что мы переспим? В этом дело?

Мысль о сексе мне даже в голову не приходила. Секс был только частью чего-то всеобъемлющего, куда более интимного, чем физическая близость. Если две души соединятся на Hovedbanegård, Центральном вокзале Копенгагена, то, скорее всего, они будут стремиться и к телесному воссоединению. В номере отеля, например. Я обожала Hovedbanegård, романтичный и сулящий приключения, как европейские вокзалы, его модернистскую архитектуру и высокие своды. Один поезд отделяет тебя от континента. Заметить в людской толпе знакомое лицо, среди запахов сосисок, аромата булочек, гандболистов-юниоров, собирающихся на соревнования, и крепких датских тетушек, ожидающих поезд на Вейле, – посреди всего этого сияет Нора. Только ее фигура не размыта.

Дело тут совсем не в сексе. И я не понимала, почему бы им не заняться сексом. Да и как можно встретиться с Норой и не переспать с ней? Мне даже стало жалко Эмиля. Я понимала всех, кто к ней приближался. Я не знала, как она выглядит без одежды, но не сомневалась, что у нее прекрасное тело. Стройное. Сильное. Полное жизни.

– Не знаю, – ответила я. – Секс? Ты собираешься с ней переспать?

Эмиль вздохнул с таким видом, словно устал объяснять, что квадратный кирпичик не влезет в круглое отверстие.

– Мы много времени провели вместе, мы с Норой. Это не имеет к нам с тобой, – он коснулся моей руки, – никакого отношения.

Голос у него был добрый. Но Эмиль забыл, что Норе всего двадцать два. Как они могли много времени провести вместе? Они же не в детском саду познакомились. Я попыталась привести мысли в порядок, но слезы сами хлынули из глаз. Из меня не шли никакие слова, только лились слезы и сопли.

– Но если ты любишь меня, – всхлипывала я, – то почему хочешь с ней встретиться?

Я и сама слышала, как глупо это звучит.

– К тебе это не имеет отношения, Юханна.

– Почему ты мне тогда рассказываешь, раз это не имеет ко мне отношения? Чего ты от меня хочешь? Чтобы я дала разрешение на встречу?

– Я пытаюсь уважать твои чувства и прислушиваться к твоему мнению, но…

– Но? И почему тогда ты этого не делаешь? Неужели ты не видишь, что причиняешь мне боль этой встречей? Неужели оно стоит того? Неужели этот кофе с Норой стоит того?

Я не понимала, откуда выскочили эти слова, но знала, что они оказались решающими. Я перешла Рубикон. Или, если быть географически точной, пролив Большой Бельт.

– Если ты встретишься с ней в Копенгагене, нам лучше расстаться.

Эмиль пристально посмотрел на меня, поднялся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.