Норби и ожерелье королевы

Мужчины взламывали двери камер топорами и кувалдами. В тот день в крепости томилось не так уж много заключенных, но Джефф был одним из них. Оказавшись на свободе, он сообразил, что настало 14 июля 1789 года — день штурма Бастилии.

В следующее мгновение Джефф с беспокойством осознал, что, если Норби вернется за ним, маленького робота увидят тысячи людей. Однако он не мог остаться в Бастилии. Его освободители, охваченные диким энтузиазмом, выгоняли на свободу всех заключенных. Он не мог спрятаться, поскольку каждая камера периодически открывалась и обыскивалась.

В сущности, было уже поздно куда-то бежать, Джеффа затянуло в поток людей, бушевавший во всех закоулках тюрьмы. Вскоре его вынесли, и он оказался на свободе. Он пересек навесной мост, подхваченный человеческим водоворотом, в который превратился Париж в дни французской революции.

К счастью, он потерял свой парик. Его одежда так загрязнилась и изорвалась, что его уже нельзя было принять за слугу аристократа, а тем более — за личного слугу Людовика XVI, в образе которого он появился на сцене музея Метрополитен в Манхэттене.

— Назад! — закричал плотный мужчина, — Мы должны разобрать Бастилию камень за камнем!

Толпа хлынула к зданию, увлекая Джеффа вместе с собой, Он отчаянно пытался двигаться против течения. Ему не хотелось снова попасть в Бастилию, даже для того, чтобы сровнять ее с землей.

Чья-то дубинка с размаху ударила его в низ живота, и он согнулся от боли.

— Извиняюсь! — крикнул владелец дубинки. — Ты такой высокий, что я принял тебя за одного из королевских наемников. Но ты еще малец, и у тебя нет оружия. Пошли, здесь для тебя слишком опасно.

— Я из Америки, — сказал Джефф, — Я хотел вернуться… вернуться за оружием. Вы помогли нам совершить нашу революцию, поэтому я должен помочь вам в вашей борьбе.

Грубые дружеские руки похлопывали его по спине. Кто-то протянул ему железный прут.

— Хорошо сказано, парень! — одобрил француз. — А теперь вперед, на Бастилию!

Когда толпа ринулась к крепости, Джефф споткнулся и упал. В какой-то момент ему показалось, что его затопчут насмерть. Потом кто-то выругался и пнул его, откатив к тротуару возле деревянной бочки, от которой несло ужасной вонью. Джефф свернулся калачиком, сделав вид, что потерял сознание.

«Я должен успокоиться, — подумал он, — История снова вернулась в нормальное русло; по крайней мере, штурм Бастилии состоялся. У меня есть длинный металлический прут. Это не громоотвод, но я могу попробовать сосредоточиться на Норби. Если повезет, то он вытащит меня отсюда».

Рев толпы у стен Бастилии был подобен раскатам грома. Тысячи глоток одновременно выражали ярость и торжество. Это было началом великих перемен, и хотя людское море на улицах не знало об этом, настало время террора и войн, которые продлятся четверть века и резко изменят облик мира.

В новом мире, который последует за французской революцией, будут свои темные периоды, но потом воцарится прочный мир. Для современников Джеффа война была немыслимым преступлением, а главной целью Земной Федерации было благополучие людей и создание атмосферы надежды и доверия.

Однако именно эта страшная революция, начавшаяся с падения Бастилии, подтолкнула события, направив их по предначертанному пути.

«Нет, — подумал Джефф, — Ведь Наполеон утверждал, что именно ожерелье послужило причиной перемен. Оно пробудило в народе ненависть к королеве и ее фаворитам. Оно сделало революцию неизбежной, а конституционную монархию — невозможной».

Джефф видел оба варианта истории.

Если бы во Франции установилась конституционная монархия, то там бы не было Наполеона. Несмотря на высокомерие и другие недостатки, именно Наполеон направил современную историю по новому пути. Он стал вдохновителем создания наполеоновского Кодекса, который произвел революцию во французском законодательстве и нашел подражателей в других странах. Он поощрял науки, заставляя своего противника, Великобританию, отвечать тем же. Его армии распространили революционные взгляды по всей Европе, сея семена национализма. Повсюду людей охватило свободомыслие, хотя этот процесс был трудным и болезненным.

Очень жаль, что до изобретения ядерного оружия война казалась людям необходимым средством для перемен в обществе, но так уж вышло. Зато положение исправилось во времена Джеффа, когда исследование и колонизация космоса полностью удовлетворяли неистощимую страсть человечества к переменам.

Размышляя об этом, Джефф ощутил такую тоску по дому, что едва смог удержать в руках металлический прут и настроиться на Норби.

— Джефф, зачем ты прячешься за этой вонючей бочкой?

Изумленный фразой, произнесенной на стандартном

земном языке, Джефф вытянул шею и заглянул в бочку. Норби был там; его собственный бочонок почти целиком погрузился в помои.

— Что мне делать, Джефф? Если я поднимусь в воздух, люди заметят меня.

— Включи свой антиграв на малую мощность, — посоветовал мальчик. — Так мне будет проще вытащить тебя. Скажи, тебе обязательно нужно было материализоваться в бочке, а не рядом со мной?