Норд, норд и немного вест

– Пошёл бы, да. Но, когда думал об этом, то стыдно как-то становилось, понимаешь? Ну, мало ли, ты настолько интеллигентна… Нет, нет, погоди, я не в том смысле. А вот, кстати, цветы. Тебе. И вот. Ты не смогла отказать мне просто, а я такой чурбан и намёков даже не понимаю. С другой стороны… ну это, в общем, не важно. Решил, что буду в сторонке так стоять – случайно вроде как тут оказался. И… вот. Куда мы сейчас? Может такси возьмём? Нет, я абсолютно не расточителен, что ты, просто хочу впечатление произвести.

– А в сумке— то у тебя что, Слава? Вон наш троллейбус – побежали!

В троллейбусе было тесно и шумно. Слава наклонился и говорил Маше на ухо:

– Продукты, что ты вчера диктовала, и Егорке там кое-что.

Маша держалась за его руку, – до поручней было не достать.

– Слава, ну ты правда в магазин сходил? Я шутила же, когда список диктовала. Эх, знала бы, надо было икры заказать!

– А что такого? Мне делать всё равно нечего – я же в отпуске. А икра у меня есть тут. Две банки – я с собой привёз, я же с Севера, а у нас там икры этой, знаешь – в каждом ларьке Союзпечати на сдачу дают!

– Да ладно.

– Да-а-а. Купишь газету «Правда» или там «На страже Заполярья», а тебе говорят: ну где мы вам сдачу с пяти рублей возьмём? Вот, икры возьмите на четыре восемьдесят. Две банки.

– Врёшь ведь?

– Я? Отнюдь, сударыня!

– Нам выходить на следующей, давайте к выходу, сударь, пробираться. Вот врунишка-то, а!

– Мне же следует тебя опасаться, да, Слава?

– Опасаться? – Слава остановился и посмотрел в небо. Поморщил лоб. – Слушай, скорее нет, чем да. Ты можешь, конечно, но вряд ли тебе это поможет. Видишь, какой я честный? А здесь красиво летом, да?

Они шли вдоль аллеи из озябших деревьев, которым нечем было укрыть свои голые ветки и кутаться приходилось в сырой туман – ни осень не кончится никак, ни зима не начнётся: самое противное время года. И голые ветки, и голые заборы, и желтый двухэтажный дом с аптекой на первом этаже по другой стороне и люди, которые спешили не потому, что опаздывали, а потому что быстрее хотели уйти с улицы – да, наверняка, летом здесь было красиво.

– Мама! – выбежал из группы Егорка. – О! И Слава пришёл!

И Егорка сразу стал солиднее и протянул руку для приветствия Славе, оглянувшись в сторону группы – видят ли, а уже потом повис у мамы на шее.

– Вот, Егорка, смотри что мы тебе принесли, – Слава достал из сумки коробку, – Луноход-1!

– Ого! – Егорка подпрыгнул на месте. – Ничего себе! А открыть можно? О, он с пультом! Ого! Ничего себе! А можно я в группе покажу? Я сейчас, я быстро, я на секундочку!

– Слава, – тихонько сказала Маша, когда Егорка убежал, – это же дорого, наверное?

– Не помню, – отмахнулся Слава, – зато смотри сколько радости.

Егорку из группы пришлось звать и даже включать строгость после «ну-у ма-а-ам, ну ещё минуточку» – дети уже начали строить трамплин из кубиков для лунохода.

Из-за этого же лунохода решили никуда не идти, а пойти просто домой ужинать и пить чай. Маша и сама устала и идти никуда не хотелось, а тут как раз и Егорка категорически запросился домой, топая между ними в обнимку с коробкой.

По лестнице шли гуськом: впереди топал Егорка («Я сам покажу, где мы живём!»), потом шла Маша и смущалась, не видит ли Слава стоптанные каблуки на её сапогах, а Слава замыкал и смотрел совсем не на сапоги.

* * *

Жили Маша с Егоркой в крохотной коммуналке всего из трёх комнат – узкий коридор, справа ванная, а слева в ряд до кухни три комнаты. Самая ближняя к кухне – их. Маша помогла раздеться Егорке, Слава помог раздеться Маше, и, когда уже раздевался сам, Егорка гонял по коридору луноход.

– Так, так, – открылась первая дверь, в аккурат против вешалки, – нарушаем покой жильцов транспортными средствами?

Выглянувший из двери мужчина был стар, помят, одет в застиранную и заношенную тельняшку без рукавов, ситцевые трусы синего цвета, бос и пах не то, чтобы плохо, но явно спиртным.

– Дядя Петя! А у меня луноход!

– Ого, – сказал дядя Петя, уставившись на Славу, – военные в городе! Тащ адмирал, какими судьбами в нашу гавань? На постой или так – абордажная операция?

– Петрович! – вроде как строго, но подозрительно ласково прикрикнула Маша.

– Я капитан-лейтенант, – поправил Петровича Слава, – в гости зашёл.

– Надо же, – подбоченился Петрович, – экий гусь, а всего лишь капитан-лейтенант!

– Петрович! – и Маша пнула дверь ногой, не сильно, но настойчиво. – А ну-ка прекрати мне!

– Тоже мне, командирша нашлась! – фыркнул Петрович, но дверь закрыл.

– Он хороший, правда, – шепнула Маша на ухо Славе, – ты не обижайся. Он выпивает, но порядочный и помогает нам всё время. Одинокий – скучно ему, вот он и цепляется к тебе, ты не обижайся, ладно?

Славе было так приятно от этого шёпота в ухо и от того, что он чувствовал движение Машиных губ так близко, что, пожалуй, Петрович стал ему даже несколько приятен.

– А я и не думал, – Слава тоже зашептал Маше на ухо, – тоже мне, обидчик нашёлся!

– Ну вот и хорошо! Так, руки мыть и в комнату – мне на кухне не мешать!

Интересно, отчего она покраснела, подумал Слава, неужели…