Норд-Ост. Заложники на Дубровке

Но больше всего радости, конечно, было у родственников детей. Надежда Панкратова — та самая, которая в ночь захвата в отчаянии пыталась прорваться сквозь милицейское оцепление к зданию ДК и у которой в заложниках оказались дочка и двое внучек, — теперь была сама не своя от счастья: по крайней мере, внучки Наташа и Ксюша с ней![297]Девочки рассказали и то, как их отпустили: "Нас вывели в коридор — мы ждали долго, но никто за нами не приходил. Не могли связаться с представителями Красного Креста, чтобы они нас вывели. Мы снова вернулись в зал. Потом нас снова собрали и повели в коридор. И отпустили. Мама с классом остались там"[298].

Этот рассказ подтверждал: террористы услышали сигналы российских властей. Конечно, в оперативном штабе прекрасно понимали, что этот поступок будет активно эксплуатироваться террористами при ведении информационной войны, — однако восемь спасенных ребятишек стоили того. В следующий раз, по словам доктора Рошаля, террористы собирались выйти на связь в три часа дня — они явно ожидали новых уступок со стороны властей[299].

А иностранные дипломаты, так и не дождавшись освобождения свои граждан, стали разъезжаться…

* * *

То, что террористы отпустили восьмерых детей, ситуацию не разрядило. Родные и близкие заложников восприняли это как результат проведения ими антивоенных митингов — и, естественно, решили их продолжить.

Новый митинг проходил у здания ДК — так, чтобы террористы могли его видеть. Близкие заложников и оказавшиеся в момент захвата вне здания актеры мюзикла стояли с антивоенными плакатами под моросящим дождем. Милиция оттесняла от них всевозможных зевак и пришедших помитинговать пацифистов; актеры пели партии "Норд-Оста". Время от времени митингующие впадали в истерику. "Нас пытаются запугать, — вдруг начала кричать одна из них, — всех, кто резко протестует здесь против военных действий в Чечне, милиция берет на заметку! Вон тот полковник всем этим руководит!"[300]

Освещение этих митингов прессой было очень странным. Сообщая о митингах на Васильевском спуске и у захваченного здания театрального центра, журналисты почему-то в большинстве случаев опускали слово "вынужденные", и у постороннего наблюдателя могло создаться впечатление, будто это — инициатива родственников заложников, а вовсе не террористов. С экранов телевизоров и в эфире радиостанций звучали призывы к капитуляции перед террористами, к выполнению всех их требований. Чем руководствовались родственники заложников, говоря это, было понятно, а вот чем руководствовались журналисты, давая все это в эфир, — нет.

Поведение большинства журналистов было весьма примечательным — и даже родные заложников видели это и просто ненавидели журналистов. "Когда парню, который стоял на митинге, стало плохо, он прислонился к решетке, женщина-врач кричала "Воды!", а вместо этого первой прибежала телекамера, — вспоминал один из "пишущих" журналистов, — парень взревел: "Уберите камеру!" Они ненавидели нас, потому что мы просили их сказать: как ваше имя, кто у вас там, а нельзя ли повернуть фотографию, камера не берет, а потом толпой отбегали к другому "ньюсмейкеру". И милиция в кои-то веки вела себя человечнее, чем журналисты"[301].

Акцент, делаемый многими комментаторами на национальности террористов, способствовал разжиганию межнациональной розни и понемногу начинал раздражать руководство оперативного штаба. Когда на очередной пресс-конференции генерала Владимира Васильева спросили, все ли террористы — чеченцы, тот сорвался.

— Оставьте такие вопросы при себе, — резко сказал он журналисту. — Я же вас не спрашиваю, какой вы национальности[302].

Допустить межнациональные погромы было нельзя, и власти предприняли ряд мер. Недавнее заявление Владимира Васильева о "жестких мерах" против несанкционированных массовых сборищ стало лишь одним из них. Одновременно был ужесточен режим регистрации приезжих в Москве и Московской области; сообщалось, что все лица, не имеющие регистрации, будут срочно депортированы. Это заявление носило скорее декларативный характер: оно должно было показать людям, что власти сами решают вопрос с приезжими, и тем самым снять угрозу погромов.

В три часа дня президент провел совещание с министром внутренних дел Грызловым и директором ФСБ Патрушевым, где выразил серьезную озабоченность в связи с учащающимися угрозами в адрес чеченцев[303]. "Одна из целей террористов, — сказал Путин, — посеять межнациональную рознь. Чеченцы, как и другие наши соотечественники, защищают интересы России и будущее своей республики. Многие это делают в Чечне, с оружием в руках, а подчас и ценой своей жизни"[304]. Действительно, сражавшихся на стороне российских войск и сотрудничавших с ними чеченцев было больше, чем в рядах террористов.

Была создана специальная горячая линия для сообщений о проявлениях экстремизма; власть всеми силами пыталась не допустить в стране вспышки антикавказских настроений.