Норильск - Затон

Потянула холодком. «Надо подниматься, засиделась, Лиза забеспокоится. Всё не вспомнишь, дум вагон, не передумаешь в один раз. Но ведь всякое бывает. Совсем не вероятная история у Лизы. А вдруг и Тимоша где-то живой…»- Колыхнулась забитая с бесплодными годами ожиданий в дальний угол надежда в ней. «Сколько годочков-то прошло, если живой живёт другой своей жизнью, — тут же забила росток реальность. — Жена, дети, внуки». — Вздохнула она. Сказка бывает только раз, и она уже у неё была, а чудо Лизе досталось и хорошо. Что поделаешь на всех чудес не приготовлено. Хоть бы знать, что живой Бог с ним, что не с ней живёт, сердце бы не так болело. «Холодно, — поёжилась она. — Быстротечная осенняя пора здесь». Отряхнув лёгкое пальто, посмотрела на бесконечные просторы тундры. Всё короче осенние дни, остывает земля, нагретая круглосуточным днём. Пришла расплата за солнечную ласку. Росы по ночам стали выпадать, заморозки шалить. Надо готовить Илью к мысли о её отъезде. Пора возвращаться. Там на большой земле ещё тепло. Лиза как раз успеет, если поторопится погреть свои косточки с месяц. Тут же равнины уже утопают в тумане. Не видно в двух шагах почти ничего. Ходи себе по канату влетая друг в друга лбами. Вчера она так напугалась, что ой, ой… Севшие на озеро перед домом гуси в этом молочном тумане чудищами показались. Сердце в пятки вмиг прыгнуло. Думала, конец пришёл. Жаль, оленей не довелось увидеть. Правда, Илья обещал показать их стада, но видно не заладилось что-то у него. Хотя и без них много чего посмотрела. Сегодня даже довелось видеть, как летели на юг гуси. Небо аж чёрное от косяка, где такое ей бы у себя увидеть довелось. Смешных леммингов посмотрела, так и снуют под ногами паршивцы. Мысли переключились на сына, шедшего от штаба с офицерами домой. Рано сегодня идут, это, скорее всего, из-за готовившегося праздника, наверное. На военных «точках» праздники гуляют коллективом. Жить кучками там нельзя. Покоротать придётся вечерок с внуком, пусть сходят. Илье оно не до дела, конечно, устал со шпионами и проверкой, а Лиза развеется. Сидеть в такой дыре бабе в полном соку не лучшее удовольствие. Как не крути, самая сочная пора жизни у них сейчас, а где она проходит, то в тайге, то теперь вот тундра. Экзотика, ничего не скажешь, но это для таких туристов, как она, приехала, посмотрела и домой, к цивилизации. А жить тут, ни за какие коврижки, не согласилась бы. Старой и то тяжело, а как им молодым выживать? Хотя, может быть и так, что молодость их друг к дружке тулит и сближает. Посматривая на ладно сложенного сына, она улыбнулась. Сердце в горячей волне радости колыхнулось. Сколько с ним довелось помаяться, не дай Бог, ещё кому-то через такое пройти. Даже не верилось, что сможет до ума дотянуть. Характер отцовский бедовый. Молчком, бочком и на улицу. Из синяков, ссадин с малолетства не выходил. Потом приводы в милицию за драки начались и бабы нарисовались. Когда раскрыла от забот о хлебе насущном глаза, уже было поздно. Всё отбросила, впряглась. Глаз не спускала, контролем обложила. Проморгалась с одним пока, батюшки другая беда у порога, бабы привечать стали. Рослый, наглый, а что ещё одинокой бабёнке надо. Спасибо знакомые надоумили в сторону военных стопы развернуть. Там ему быстро рога пообломали, согнав спесь. А теперь, что надо мужик получился, загляденье и толковый, и красавчик. Как подруги её не скажут «тот ещё самец».

— Ма, тебе не скучно с нами? — встретил он её, добравшись до «ДОСа» раньше и жуя бегом, на ходу колбасу. Но, вытерев руки о фартук жены перекинутый через спинку стула, он матери помог раздеться и подал тапочки. Чем заработал поцелуй в щёку и благодарность.

— Ребятки милые, что у меня в жизни есть интереснее и важнее вас, — ответила она ему на первый вопрос и перешла к воспитанию. — Сухомятку чего в рот кидаешь, сядь, поешь нормально.

Он тут же проводя мать к столу пить чай, отговорился:

— Успеется. Одно другому не мешает. Я большой, места для всего хватит. Видел я, как ты из береговых круч вылезала. Чего тебя туда понесло, Тимошка не иначе заездил?

— Так, гуляла себе, воспоминания разные кружили, — отговорилась она.

Ооо! Илья мигом сориентировался.

— Ловлю тебя на слове о воспоминаниях. Может, ты расколешься на счёт отца всё-таки. Не маленький я уже. Могу проглотить любую правду.

Большие глаза его взволнованно смотрели на мать. Она же, вероятно боясь их, даже не подняла головы. Так и сидела рассматривая перед собою белоснежную льняную скатерть, словно лишь она занимала её мысли.

— Для тебя это важно? — нехотя обронила она.

Он сидел с поникшей головой, рассматривая ту же скатерть только с другого конца, где на ней был рисунок из клеточек.

— Не то чтобы важно, а правда есть правда. Каждый человек имеет право её знать, — требовательно и жёстко закончил он.

Но мать не спешила открывать тайну.

— Я подумаю, — сказала она.

— Поторопись, — настаивал он.

Она, пытаясь его отпугнуть от этой темы, свела брови и понизила голос:

— Не поднимай меня на вилы.

Но он в этот раз не собирался ей уступать.