Норильск - Затон

Работа, работа, работа. На первое, второе и третье, одна работа. Он привык к тому, что она занимала главное место в его жизни, возможно, этим и спасая его. Но когда он был один, принадлежал и отдавался ей одной полностью — это было одно, а сейчас, когда у него семья это совершенно другое и надо пересматривать свои подходы к устоявшимся вещам. Теперь он понимает, что такое отношение будет совершенно не правильным, так как он жил при наличии семьи быть не должно. Но сразу, сходу, корабль, следующий старым курсом, так запросто не развернёшь. Он постарается сделать так, что работа будет только частью жизни, но не самой ею, как это было до вчерашнего дня. Ведь, если она будет вытеснять счастье и укорачивать полноправное время семьи и отнимать часы общения с любимой женщиной, значит, это сигнал и в жизни всё идёт не так, как положено природой. Нарушено равновесие сфер, нет гармонии и удовольствия в жизни. Тогда надо срочно, бегом, если ты не совсем дурак, все свои подходы к работе пересматривать. Думая обо всём этом он, резал домашнюю вкусную отбивную, гладил колено Лизы и, посматривая на свою разросшуюся семью, улыбался.

До входной двери пошли его провожать только Лиза и Тимошка. Все остальные предусмотрительно остались на местах. Поцеловав Лизу и потрепав внука, он сбежал вниз. Лизавета Александровна постояла у закрытой двери, прислушиваясь к топоту сбегающих по лестнице ног. Она ещё горела от его рук и поцелуев, но рядом его уже не было. «Как будто счастье привиделось. На подобие снов, в которых она, сильно отталкиваясь от земли летала кружа над землёй в поисках его. Но откуда такая паника, вот же Дубов здесь, с нами, значит, всё же реальность. Непременно откроется вечером дверь, и он появится перед ней вновь». Дубов предложил, чтоб не скучать поехать на озёра, погулять по расположенным там турбазам:- «Сколько вы тут уже, а практически кроме своего затона ничего не видели. Будем наслаждаться жизнью». Семья не возражала. Дубов был прав, ребята, конечно же, не подозревали, что рядом было такое великолепие и красота, не рождённая природой, а уже сочинённая и воплощённая в реальность людьми. Настоящие тропики. Купались в бассейне спроектированным и устроенным под озеро и даже загорали под лучами искусственного солнца. Все были страшно довольны.

— Ребята посмотрите, какие оранжереи и зимние сады, — охала Лизавета Александровна. — Господи, да у вас тут тропики, не иначе. Цветов-то, цветов, листья с зонт. Ой, Тимоша не трогай, нельзя. Лиза, Илюша смотрите за ним.

Илья с Дубовым, взяли в оборот Тимоху, чтоб не умудрился попасть в какую-то халепу лазая под декоративными кустами с невероятного размера листьями.

— Лизавета Александровна, — шепнула ей на ушко, краснея, невестка, немного отстав от отца с мужем, — вы так изменились, помолодели, глаза блестят, улыбка на губах играет.

— Лизонька, детка, тебе не понять, что такое Тимофей Мозговой. Представь себе трёхкратного своего Илью.

— Никогда бы не подумала, что может быть кто-то ненормальнее Седлера.

— Его отец.

— О чём шушукаетесь девочки? — обнял их Дубов.

— Где Тимка? — напугались женщины, закрутив головами.

— Успокойтесь, он с отцом.

— Пап, где они?

Она назвала его отцом и покраснела. Как музыка в её ушах звенит оно. Довольный Дубов притянул дочь к себе и, улыбаясь, стал рассказывать:

— Опять плавать пошли. Он Илью замучил. Там ещё водопад включили.

— Это вы зря постарались. Его теперь не выловишь, — поправила причёску Лизавета Александровна.

— На тебя потрясающе действует Мозговой, ты за ночь помолодела.

— Вот и я ей папа, только, что это сказала.

— Не смущайте меня, — отбивалась от их комплиментов она.

— Пойдёмте в солярий покалимся немного, а то я тут всё лето замотанная в платках просидела. Мошкара на затоне зашкаливает все допуски. Дубов, почему ты не вернулся в Москву?

— Мы вернулись. Только никого не нашли и никому не были нужны. В стране чехарда. Кого отпускают, кого наоборот сажают. Главного особиста хлопнули. Вождя таскают туда сюда. Нас ожидал весёлый сто первый километр. Слышала? Вот посмотрели мы на всё это кино и поехали туда, где есть нужда в наших руках, головах. Где мы равноправные граждане своей страны. Где правит всем только умение работать и твой характер. Здесь всем нет дела до того, что делается в золотых палатах столицы. При любом раскладе задачи всегда остаётся три. Выжить, сражаясь с суровой природой. Строить город любыми силами. И добывать руду.

— Всё в этой спирали жизни перекручено. Мы, коренные москвичи, скитаемся по чужим углам широких российских просторов отвергнутые ею, нашей столицей. А она матушка, принимает к себе чужих всё новых и новых детей, игнорируя нас.

— Это так, но у нас теперь с Тимофеем есть в Москве свой причал.

— Илюша, ты, когда уезжаешь?

— Дня на два ещё задержусь, побуду с вами, тогда уж и в Москву можно.

— Так скоро?

— Работа. На будущее лето твой Илья поступит в академию, и ребята переедут ко мне. Вы тут с Тимофеем останетесь одни.

— Ты говоришь о нас с Мозговым, как о целом.

— Разве не так?

— Не знаю.

— Что тебя смущает?