Норки!

«Нет, так не пойдет,— подумал Мега. — Должны же мы обменяться взглядами хотя бы в знак взаимного уважения?» И он сосредоточил свой взгляд на самой макушке склоненной перед ним головы, отчаянно желая, чтобы человек поднял глаза. Прошло всего несколько секунд, и, к своему смятению, Мега вдруг почувствовал, что от освободителя распространяются флюиды страха. Но чего боится человек? Ведь не его же?!

Справившись с растерянностью, Мега снова сосредоточился на человеке. И увидел, как его голова медленно. словно под воздействием его взгляда, приподнимается! Еще мгновение — и их глаза встретились, причем у Меги создалось впечатление, будто это он не дает человеку снова опустить голову или отвернуться.

Пристально глядя освободителю в глаза, Мега вспомнил, каково им было встречаться со взглядом Хранителя. Несмотря ни на что, норки пасовали перед ним и всегда уступали. Но сейчас все было по-другому. Он напряг свою волю и заглянул поглубже в душу человека. И понял, кто здесь норка, а кто — добыча. Он, Мега, был подлинным хозяином положения. Он, Мега, диктовал человеку. Он понимал человека, а тот не знал и не понимал его.

Наслаждаясь своей властью, Мега продолжал удерживать взгляд человека еще несколько секунд, потом улыбнулся — медленно, неторопливо, как настоящий хищник. «Ты — просто инструмент,— словно говорил он. — Отмычка, моя отмычка. Ты не знаешь, что делаешь, и не понимаешь почему. Это я призвал тебя сюда, это мое дело — понимать и принимать решения. Спасибо тебе, ничтожество. Спасибо за то, что ты пришел выпустить на свободу тех, кого не знаешь и не понимаешь, потому что, если бы ты знал, кто мы такие — что мы такое, — ты бы и близко не подошел к нашим клеткам».

Наконец Мега отпустил свою жертву. Он добился, чего хотел, — утвердил свое превосходство. Теперь он точно знал, какое место отведено норкам во внешнем мире. Нет ничего удивительного, что люди держали их за решеткой, — ведь даже освободители их боялись.

Наконец последний гвоздь со скрипом вылез из деревянной стойки каркаса, перекушенная проволока упала, и освободитель шагнул к следующей клетке, продолжая смотреть в пол. Мега больше не обращал на него внимания. Он мог наконец видеть окружающее целым, не рассеченным на квадраты ржавой проволокой, которая постоянно маячила у него перед глазами с тех самых пор, как открылись его слепые глаза. Ощущение было непередаваемое, удивительное. Можно было подумать, что со всего вокруг упала какая-то волшебная пелена.

Мега был уверен, что теперь он сможет яснее увидеть даже морды, которые прежде лишь мерещились ему в древесных рисунках на стенах.

Он дождался, пока освободитель добрался до конца ряда клеток и, то и дело цепляясь ногами за сетку, которая в беспорядке валялась в проходе, прокрался к дверям. Здесь к нему присоединился второй, и оба шагнули на порог. На мгновение задержавшись в дверях, они выключили свои лунные лучи, слегка помахали рукой на прощание и растворились в темноте.

Сквозь открытые ворота в сарай ворвался порыв холодного ветра. Он унес куда-то запахи выгребной ямы и улетел прочь, и в сарае установилась неестественная тишина. Казалось, само время остановилось.

Как и остальные норки, Мега застыл на пороге своей клетки. Следующий момент должен был стать для него моментом истины. Согласно доктрине Старейшин, если только кто-нибудь осмелится выйти из клетки и коснуться лапами поверхности грубого стола, на котором они были установлены, именно в это самое мгновение должно было рухнуть небо. Покуда никто из норок не переступил порог: все они сидели у порогов своих клеток, не решаясь сделать последний шаг.

Зачарованную тишину нарушил лихорадочный шепот норок, раздавшийся сразу со всех сторон. Кто-то утверждал, что все это — коварная ловушка, остальные вторили, согласно повизгивая. Эти голоса заставили Мегу прийти в себя. Он должен действовать, пока вирус нерешительности и страха не поразил всю колонию!

Превозмогая себя, Мега сделал крошечный шажок и снова остановился. Умом он понимал: ничто не препятствует ему двигаться дальше, но в душе все еще не верил, что решетки больше нет. Что, если невидимая граница не пропустит его? Что, если он так и не сумеет найти в себе сил сломить укоренившуюся привычку?

Потом Мега вспомнил последние слова матери, которые доносились до него из шевелящегося холщового

мешка в руках Хранителя: «Будь готов, мой сын! Будь готов!*

«Я готов! — мысленно ответил ей Мега, стараясь справиться с непривычной робостью. — И всегда был готов*. Слишком долго он хранил верность наказам матери, чтобы подвести ее сейчас.

Медленно переставляя непослушные лапы и волоча брюхо по земле, Мега подошел к самому краю — туда, где раньше проходила проволочная граница.

— Хрень-хрень-хрень, хреновина! — громко запел он. — Хранитель — это хреновина!

Он был вознагражден робким хихиканьем, донесшимся до него из ближайших клеток. Между тем атмосфера в сарае сгустилась до предела: каждый знал, что следующий же маленький шажок Меги будет огромным шагом вперед для всех.