Норковая Шуба

В прихожей Малыш разулся, снег отряхнул и прошел на кухню включить газ. Газ он включил, умирать собрался, но зачем-то сунул в стиралку свои джинсы, грязные после битья ногами. Он включил машинку, открыл знаменитый Аленушкин бар, достал бутылку коньяка и пошел умирать в спальню, в спальне было теплее на мягкой постели.

В этой спальне всегда были таинственные сумерки. Окна закрыты плотными шторами, только лампа ночная иногда включалась. Большая низкая кровать занимала почти все место, ее изголовье было отделано черной кожей, постель прикрыта мягким покрывалом в леопардовых пятнах.

Над кроватью во всю стену висели книжные полки. Наверху стояли большие иконы в серебряных окладах, а ниже книжки, книжки, книжки… Алена любила почитать перед сном сказочку, а как посмотришь, пробежишь глазами по корешкам – в жизни не уснешь от одних названий. «Ведьмы средневековья», «Колдовские эликсиры», «Колдуны и девы», «Полуночная ведьма», «Ведьмак-1», «Ведьмак-2», «Ведьмак-3»… Вся эта мистика стояла аккуратненько под иконами. Там же, среди бесячей литературы, была коллекция мягких игрушек. Котята, зайки, мышки…

Когда Малыш попал в эту спальню впервые, все это показалось ему очень смешным.

– Маленькая девочка… – он засмеялся. – Это не я малыш, это ты у нас точно малыш! И черти, и зайки у тебя…

Алена взяла ушастую рыжую зверушку, самую старую и затрепанную из всей коллекции.

– Знаешь, сколько лет этой мыши? Побольше чем тебе! Мне подружка подарила, в третьем классе.

Малыш разглядывал игрушку. Мышь как мышь, как она вообще могла сохраниться, не потеряться за столько лет? У Малыша никаких раритетов не было, потому что его семья постоянно переезжала, отец был военным. В детстве Малыш ломал игрушки и потом в лицо их не помнил, книжки брал в библиотеке, друзей из старой школы забывал и легко заводил новых. Алена была первой привязанностью, которую он захотел удержать.

У стены напротив кровати стояло трюмо, на нем толпились флакончики с духами, духи Алена любила терпкие, сильные, почти мужские. Этот запах был и в постели, Малыш со временем тоже стал пахнуть этими духами, и сейчас он их чувствовал, запах газа уже доносился из кухни, но еще не забил.

Черные простыни, черные шторы, черные книжки, черные стрелки Алена себе рисует… Вамп, здесь живет женщина-вамп, все об этом говорило. Но ведь была еще и рыжая мышь, были иконы и старые фото в деревянных рамках, а там Алена с бантами в шелковом платье с карандашиками… Двойное дно, это показалось Малышу интересным.

Он захотел остаться в этой спальне, на черных простынях Алена, крепкая и загорелая, смотрелась очень, очень, очень…

– Научи меня, —сказал ей Малыш и стянул через голову свитер, – я хочу быть лучше всех, лучше всех твоих…

– Ты и так лучше всех.

– Научи, – он ремень расстегнул. – Я всех сделаю!

– Не надо, Малыш, – Алена сняла с него джинсы. – Я не люблю спорт… Будем просто с тобой… – она заглянула к Малышу в плавки и зарычала: – Будем отрываться!

Малыш взбесился, его накрыла приятная одержимость, которая случается иногда, не с каждым, нечасто, по большому везенью, если в постели встречаются люди с чертями.

В первый раз он завис в этой спальне… На сколько дней? Малыш не помнил точно.

«Тебя нет. У тебя выходной», – он Алене шептал, когда ей звонили из клуба. Открывали только курьерам, забирали то суши, то пиццу, щеки у Малыша покрылись черной щетиной, но возвращаться в человеческий облик совсем не хотелось.

Вернулись с Божьей помощью, когда на них упала икона. Кровать раскачали, полки над ней тряслись, от вибрации иконы потихоньку сползали. Одна из них соскочила и обоих ударила, Малыша сильно, икона влетела ему ребром по спине, Алену задело полегче.

Она испугалась, а когда поняла, чем ее стукнуло, кинулась осматривать свое сокровище. Это была тяжелая и большая икона в серебряном окладе, обшитом для защиты деревом, и лик, как положено, был под стеклом.

Малыш пытался рассмотреть старый, потемневший образ, в котором только специалисты могли бы увидеть культурную ценность, и взвешивал его на глаз.

– Прикинь, Ален, если такая тяжесть и по темечку? Я бы тут у тебя кони двинул…

– Поставь на место, – Алена попросила и перекрестилась. – О, Господи… Да что ж я вытворяю?

– Старинная икона? Откуда она у тебя?

– Мой прадед был священником.

Алена закрыла лицо и засмеялась.

– Он там в шоке от меня! Ругается! Подзатыльник нам отвесил!

– А раньше падала? – Малыш спросил.

– Нет… Никогда еще не падала.

– Тогда все ясно… – Малыш засмеялся. – Алена! Ты не понимаешь! Дед меня отметил! Я ему понравился! Дед нас благословил!

Малыш лежал один под иконами и вспоминал все это. Он прикончил коньяк и начал корить себя за то, что не послушал деда. Дурак! Он даже не подумал, что иконы просто так не падают. А нужно было сразу! Прямо в тот же день хватать Алену – за жопу и в конверт, то есть за шкирку и в ЗАГС, пока она еще тепленькая на этой постели лежала.

Он вскочил и, задравши голову, начал креститься, сжимая с силой пальцы и многократно ударяя себя в лоб.

– Дедуля, помоги! Дедуля, помоги!

Так он молился, в носках и в свитере на коленках стоял.