Нормальные люди

В июле они с Рейчел начали встречаться. В школе все знали, что он ей нравится, их близость она явно считала своим личным достижением. Общались они в основном перед вечеринками: она красилась и жаловалась на подруг, а Коннелл сидел рядом и пил пиво. Иногда, пока она говорила, он копался в телефоне, и она обижалась: ты даже не слушаешь. Ему самому было противно собственное поведение – она была права, он не слушал, а когда слушал, ему было совершенно не интересно. В постели они оказались лишь дважды, без особого воодушевления, и, когда потом лежали рядом, он чувствовал в груди и горле удушающую боль и почти не мог дышать. Вначале он думал, что рядом с Рейчел ему будет не так одиноко, но одиночество сделалось даже пронзительнее прежнего, как будто ушло в глубь души, откуда уже не выгонишь.

Наконец настал выпускной. Рейчел надела безумно дорогое платье, и Коннелл стоял с ней рядом в саду у ее дома, пока ее мама их фотографировала. Рейчел раз за разом упоминала, что Коннелл поступает в Тринити, ее папа показал ему свои клюшки для гольфа. А потом они поехали в отель и там поужинали. Все сильно напились, Лиза вырубилась еще до десерта. Роб под столом тайком показал Эрику и Коннеллу фотографии голой Лизы в своем телефоне. Эрик смеялся и постукивал пальцем по разным частям ее тела. Коннелл смотрел-смотрел, а потом тихонько сказал: слушай, а не подло такое другим показывать? Роб громко вздохнул, отключил экран и засунул телефон в карман. Ты в последнее время стал прям как сраный гомик, сказал он.

В полночь, в стельку пьяный, но лицемерно возмущенный тем, как напились все остальные, Коннелл выбрел из танцевального зала и прошел по коридору во двор, где разрешалось курить. Он зажег сигарету и понемногу обрывал листья с низко висящей ветки, тут дверь открылась и вышел Эрик. Увидев его, Эрик понимающе хмыкнул, сел на перевернутый цветочный горшок и тоже зажег сигарету.

Жалко, что Марианна так и не пришла, сказал Эрик.

Коннелл кивнул, хотя от упоминания ее имени ему стало муторно, и не удостоил друга ответом.

Чего там случилось-то? – сказал Эрик.

Коннелл молча посмотрел на него. Фонарь над дверью испускал столб белого света, в котором лицо Эрика казалось бледным, как у призрака.

Ты о чем? – сказал Коннелл.

Да у тебя с нею.

Коннелл, почти не узнавая своего голоса, сказал: я вообще не понимаю, о чем ты.

Эрик ухмыльнулся, зубы влажно блеснули на свету.

Думаешь, мы не в курсе, что ты с ней трахался? – сказал он. Да все знают.

Коннелл помолчал, затянулся. Вряд ли Эрик мог сказать ему что-то более страшное – причем не потому, что жизнь его на этом кончилась, а потому, что не кончилась. Он понял, что тайна, в жертву которой он принес собственное счастье и счастье другого человека, все это время была пустышкой, бессмыслицей. Они с Марианной могли ходить по школьным коридорам за ручку, и что бы изменилось? Да ничего. Всем было наплевать.

Да, верно, сказал Коннелл.

И долго оно продолжалось?

Не знаю. Довольно.

А зачем оно тебе сдалось-то? – сказал Эрик. Типа так, для прикола?

Ты ж меня знаешь.

Он затушил сигарету и вернулся внутрь, забрать куртку. А потом ушел, ни с кем не попрощавшись, в том числе и с Рейчел, которая вскоре после этого его бросила. Вот и все, а потом все разъехались, и он тоже. Жизнь в Каррикли, казавшаяся им такой насыщенной и драматичной, просто закончилась без всякого итога, и к ней уже не вернуться – такой же она все равно не будет.

Ну да, говорит он Марианне. Я Рейчел, видимо, не подходил, я так думаю.

Марианна застенчиво улыбается. Гм, говорит она.

Чего?

Я тебе это заранее могла сказать.

Да, стоило бы, говорит он. Но ты тогда не отвечала на мои сообщения.

Ну, мне казалось, что ты меня бросил.

А мне – что ты меня бросила, говорит Конннелл. Ты исчезла. А с Рейчел, кстати, я начал встречаться гораздо позже. Сейчас, конечно, это уже неважно, но это так.

Марианна вздыхает, с сомнением качает головой.

На самом деле я не из-за этого бросила школу, говорит она.

Понятно. Впрочем, не больно-то она тебе была нужна.

Это просто стало последней каплей.

Да, говорит он. Я догадался.

Она снова улыбается, кривоватой улыбкой, как будто флиртуя. Правда? – говорит она. Похоже, ты телепат.

Мне иногда действительно казалось, что я читаю твои мысли, говорит Коннелл.

В смысле в постели.

Он делает глоток. Пиво холодное, а стакан – комнатной температуры. До этого вечера он даже не задумывался о том, как поведет себя Марианна, если они встретятся в колледже, но теперь все выглядело неизбежным, конечно, иначе и быть не могло. Он так и думал, что она суховато заговорит об их интимных отношениях – типа все случившееся – славная шутка, никакой неловкости. В определенном смысле ему так даже легче, поскольку понятно, как вести себя в ее присутствии.

Да, говорит Коннелл. И после. Но это, наверное, нормальное дело.

Вовсе нет.

Они оба улыбаются, пытаясь скрыть радостное изумление. Коннелл ставит пустую бутылку на стол, смотрит на Марианну. Она расправляет платье.

А ты очень хорошо выглядишь, говорит он.

Знаю. Это в моем духе: поступила в колледж и похорошела.