Нормальные люди

Джейми ошарашенно смотрит на нее, а она проглатывает едва не вырвавшееся: ну, чего тебе? Но вместо этого улыбается. Она и сама не первая красавица в мире, куда там. На некоторых фотографиях она выглядит не просто невзрачной, а откровенно некрасивой, особенно с хищным оскалом кривых зубов. Сейчас она виновато стискивает запястье Джейми, как будто тем самым получится втолковать им невозможное: Джейми – что Коннелла избили и он, увы и ах, требует ее внимания, а Коннеллу – что, будь ее воля, она бы вообще не дотрагивалась до Джейми.

Ладно, говорит Джейми. Ну, тогда спокойной ночи.

Он целует ее в щеку и идет за курткой. Все благодарят Марианну за приятный вечер. Бокалы стоят на сушилке рядом с раковиной. А потом входная дверь закрывается, и они с Коннеллом остаются вдвоем. Она чувствует, как расслабляются мышцы плеч – уединение похоже на наркотик. Она наполняет чайник, достает чашки из шкафа, складывает грязные бокалы в раковину, вытряхивает пепельницы.

Вы с ним все еще вместе? – говорит Коннелл.

Она улыбается, он тоже. Она достает из пачки два чайных пакетика – чайник уже почти закипел. Ей очень нравится вот так вот быть с ним вдвоем. Жизнь внезапно становится едва ли не терпимой.

Да, вместе, говорит она.

И почему бы это?

Почему мы с ним вместе?

Да, говорит Коннелл. Что между вами происходит? В смысле почему ты до сих пор с ним встречаешься?

Марианна фыркает. Надеюсь, ты выпьешь чаю, говорит она. Коннелл кивает. Запускает правую руку в карман. Она достает из холодильника пакет молока, он влажный на ощупь. Коннелл стоит у стола – губа распухла, но кровь почти вся смылась, – и лицо его поражает мужественной красотой.

Ты вообще-то могла бы встречаться и с кем-нибудь другим, говорит он. В смысле, насколько мне известно, парни то и дело в тебя влюбляются.

Да ладно тебе.

Такой уж ты человек – тебя либо обожают, либо ненавидят.

Щелкает выключатель чайника, она снимает его с базы. Наполняет одну чашку, потом другую.

Ну, ты же меня не ненавидишь, говорит она.

Сначала он молчит. А потом говорит: нет, у меня своего рода иммунитет. Я же с тобой в школе учился.

Когда я была уродкой и неудачницей, говорит Марианна.

Ты никогда не была уродкой.

Она ставит чайник на место. И чувствует, что обрела над ним власть, причем опасную.

А ты и сейчас считаешь, что я ничего? – говорит она.

Он смотрит на нее, видимо, поняв, к чему она клонит, а потом смотрит на свои руки, будто припоминая о своем физическом присутствии в этой комнате.

А ты в хорошем настроении, говорит он. Похоже, вечеринка удалась.

Это она пропускает мимо ушей. Да пошел ты, беззлобно думает она. Ложкой перебрасывает чайные пакетики в раковину, доливает молока, ставит пакет в холодильник – все это отрывистыми движениями человека, который в раздражении возится с пьяным приятелем.

Нет, честно, лучше бы с кем угодно другим, говорит Коннелл. Лучше бы ты была с этим типом, который меня обчистил.

Тебе-то какая разница?

Он не отвечает. Она думает о том, как говорила с Джейми перед его уходом, потирает щеки руками. Деревенский молокосос – так Джейми однажды обозвал Коннелла. Это верно, она однажды видела, как Коннелл пьет молоко прямо из пакета. А еще он играет в видеоигры про пришельцев и рассуждает о футбольных менеджерах. Он полон здоровья, как крупный молочный зуб. Наверное, ему никогда в жизни и в голову не приходило сделать кому-то больно во время секса. Он хороший человек, он добрый товарищ. Так и чего она все время к нему вяжется, все время чего-то требует? Неужели ей так уж необходимо постоянно предъявлять ему прежнюю, невменяемую себя?

А ты его любишь? – спрашивает Коннелл.

Рука ее замирает на дверце холодильника.

Как-то не в твоем это духе, Коннелл, интересоваться моими чувствами, говорит она. Я почему-то считала, что у нас с тобой не принято такое обсуждать.

Ясно. Ладно.

Он снова потирает рот, смотрит рассеянно. А потом роняет руку и смотрит в кухонное окно.

Слушай, говорит он, надо было, наверное, тебе раньше сказать, но я тут тоже встречаюсь. Мы, собственно, уже довольно давно вместе, прости, что не сообщил.

Шок от этой новости столь велик, что Марианна ощущает его почти физически. Она смотрит на Коннелла в упор, не в состоянии скрыть замешательства. За все время их дружбы у него никогда не было постоянной девушки. Она даже как-то и не задумывалась о том, что она может появиться.

Что-что? – говорит она. И давно у вас это?

Месяца полтора. Хелен Брофи, не знаю, знакомы вы или нет. С медицинского.

Марианна поворачивается к нему спиной, берет со столешницы чашку. Следит, чтобы плечи не дрожали, – ей страшно, что она расплачется, а он заметит.

А зачем ты тогда уговариваешь меня бросить Джейми? – говорит она.

Да я и не уговариваю. Просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Потому что ты мой добрый друг, да?

Ну, типа того, говорит он. В смысле я сам не знаю.

В руке у Марианны горячая чашка, держать ее больно, но вместо того, чтобы поставить ее, она не мешает боли проникать в пальцы и дальше в плоть.

И ты ее любишь? – говорит она.

Да. Люблю, конечно.