Нормандия - Неман

Зато о Гастоне я могу говорить свободно и легко. Чертовски взбалмошный человек! Какая оригинальная и симпатичная личность! Единственный сын в семье врача, в период между 1940 и 1942 годами он дважды пытался бежать в Англию. Но оба раза неудачно. Особенно примечателен второй побег, детали которого могли бы послужить материалом голливудским киносценаристам с самым богатым воображением. На этот раз уже без своего чемодана, Гастон, переодевшись арабом, пытается перебраться через горы в Испанское Марокко. Его разоблачают и арестовывают в тот момент, когда он уже готовится пересечь границу, что ему позволило бы добраться до Танжера и Гибралтара. Гастона сажают в тюрьму Порт-Лиотей и осуждают за повторный побег на несколько лет заключения в крепости. Я сомневаюсь, чтобы каторга во Франции была приятной. Но в Порт-Лиотее она в тысячу раз хуже. К счастью, Гастона вскоре освобождают наступающие американцы. Он сразу же записывается добровольцем в полк "Нормандия" и присоединяется к нам уже в Туле, где в то время мы проходили обучение. Едва успев бегло ознакомиться с "яками", Гастон вместе со мной вылетает на фронт, и буквально через несколько дней, 26 июня 1944 года, его сбивают под Смоленском.

Мушотт, пройдя блистательный путь в рядах авиационной эскадрильи "Эльзас", погиб во время воздушного боя над морским побережьем Бельгии. Был ли он сбит или, сломленный нечеловеческой усталостью, на мгновенье потерял сознание в воздухе и вместе с потерявшим управление самолетом врезался в землю - неизвестно.

Файолль - мой друг и соперник на земле и в воздухе - сгорел вместе со своим самолетом в 1942 году. Его сбили над Дьеппом.

Моя судьба сложилась несколько иначе. Я был просто зачислен в эскадрилью "Лафайетт", находившуюся в Касабланке. Мне посчастливилось одному из первых французов подняться в воздух на новых американских самолетах, которые мы с таким нетерпением надеялись получить еще в 1940 году. Я был одним из первых французских солдат, надевших американскую военную форму.

С начала января 1943 года наша часть находилась на Тунисском фронте. Это было тяжелое время. Французские войска отражали ожесточенные атаки противника. Несмотря на недостаток вооружения, африканская армия показала себя с лучшей стороны. Немецкие пикирующие бомбардировщики Юнкерс-87, сопровождаемые итальянскими истребителями, не давали нам ни минуты покоя. Они охотились даже за отдельным человеком на земле. Так однажды на аэродроме был убит Кавалли, стоявший рядом со мной. Какая ирония судьбы! Прославленный мастер воздушной акробатики, герой довоенных парадов и смотров погиб на земле. На моих глазах он как подкошенный упал на колени, согнулся и свалился на бок, изрешеченный осколками. За несколько дней до этого эскадрилья "Лафайетт" защищала свой аэродром во время налета крупного соединения "юнкерсов", направлявшихся к Тебессе и Телепту. В бою участвовала также эскадрилья "спитфайеров", пилотируемых американцами. Завязалась жестокая схватка. Немецкие истребители приняли бой с яростью и поразительной дерзостью. "Юнкерсам" удалось прорваться к нашим позициям и сбросить свой смертоносный груз до последней бомбы, но на обратном пути они все до одного были сбиты. Дерзость немцев стоила им жизни. У нас был сбит один Деланнуа. Смертельно раненный, он так и не смог выпрыгнуть с парашютом из объятого пламенем самолета.

В это время наступление немецких войск по направлению к Тебессе продолжало развиваться. Немецкие войска, полные решимости и уверенности в своих силах, этим продвижением создали большую угрозу. Они намеревались стремительным обходным маневром окружить части, защищавшие этот участок фронта, и тем самым лишить союзные войска снабжения продовольствием и боеприпасами, поступавшими в Тебессу через узкие горные ущелья Туниса. Эскадрилья "Лафайетт" передислоцировалась. Самолеты Р-40 "Томагаук" выходили из строя даже после незначительного повреждения. Поэтому на старом аэродроме осталось много почти исправных самолетов. Скрепя сердце их пришлось сжечь. К счастью, бронетанковая колонна англо-польских войск ликвидировала немецкий прорыв. Не многим известен этот эпизод, однако именно он, возможно, и определил исход короткой, но тяжелой войны в Тунисе.

Я не являюсь и не хочу быть военным теоретиком. И если я в нескольких словах обрисовал картину тунисской кампании, то сделал это только потому, что именно там решилась моя судьба.