Нормандия — Неман

Спустя некоторое время меня вызвал командир полка и прочитал довольно длинную нотацию, которая закончилась словами:

— Пусть это послужит для вас уроком, де Жоффр. До тех пор пока мне не доложили о благополучном прибытии, задание не может считаться выполненным…

Вместо моего «яка» — обломки. И я, следовательно, без самолета. Чтобы не отсиживаться, нужно выпросить машину у одного из своих товарищей по эскадрилье. Но никто, честно говоря, не любит одалживать свой самолет. Каждый летчик привыкает к своему самолету, как наездник к своей лошади, как гонщик к своему автомобилю.

И вот я брожу, как неприкаянная душа, приставая то к одному, то к другому с наигранной непринужденностью, которая никого не может обмануть. Все это не очень весело, тем более, что погода тоже не способствует хорошему настроению: ветер с Балтики нагоняет огромные, низкие дождевые тучи. В такую погоду, как говорят, хороший хозяин даже собаку во двор не выпускает.

И все-таки ничто не может остановить летчиков «Нормандии — Неман»! Ле Мартело и Монье вылетают на задание. Видимость совершенно отсутствует. Даже невозможно из одного самолета различить другой. После продолжительного слепого полета, потеряв ориентировку, Монье почти с пустыми баками, совершенно один оказывается над морем. Полагаясь больше на счастье, чем на свой опыт и знания, он поворачивает на восток и благополучно достигает аэродрома. Ле Мартело после ряда акробатических, не лишенных драматизма попыток удается приземлиться на «брюхо» к югу от Риги, в 180 километрах от аэродрома. Нам сообщили, что его жизнь вне опасности, хотя он и получил сильную контузию. Война для него закончилась. На санитарном самолете По-2 Ле Мартело эвакуируют в Москву, откуда он возвращается затем во Францию. В этот день исчезает также Керне, о котором мы в дальнейшем так и не получили никаких известий.

Наши потери серьезно беспокоят советское командование, и оно запрещает проводить полеты в таких сложных метеорологических условиях. Последовал приказ о прекращении вылетов: не будь его, добрая половина полка погибла бы без боя. Подниматься в плохую погоду на «яке», без специального оборудования для слепых полетов, без наведения по радио, вести машину более часа со скоростью свыше 500 километров в час, вступая в смертельную игру с туманом, дождем, морской стихией, да еще над Пруссией, — уж я-то знаю, что это такое!

К счастью, погода вскоре улучшается. Я получаю новый самолет, и нас переводят на аэродром в город Средники, расположенный на правом берегу Немана, где русские пытаются прорвать фронт и овладеть Мемелем — важным портом на Балтийском море.

На 3-ю эскадрилью возлагается оборона Таураге, завязываются воздушные бои. Подобных интенсивных и жестоких боев мы еще не знали. Немецкие истребители, кажется, не покидают воздуха. Радио безостановочно предупреждает:

— 444… В воздухе «мессеры» и «фокке-вульфы»…

В один из дней 3-я эскадрилья патрулировала над Таураге. Видимость отвратительная. Столбы дыма от пожаров на земле лишь усложняют положение. Кружась в этом пекле, я скоро теряю из виду Матраса. Таураге весь в огне. Я остаюсь один, затерявшийся в небе, затянутом черными и багровыми тучами. Смотрю вниз и вижу, как от взрыва рушится мост. Вздымается сноп пламени и вихрь огненных звезд. Я чувствую себя подавленным огромным размахом битвы и вдруг замечаю два «фокке-вульфа», которые на полной скорости стремительно пикируют на мой «як». Меня охватывает азарт боя. Один из немцев открывает огонь, но я уже на развороте. Очередь трассирующих пуль проходит в нескольких метрах от фюзеляжа моего «яка», и я продолжаю карусель в небе над Таураге, во вселенной, напоминающей гигантскую огненную скатерть. Внезапно на моего преследователя устремляется какой-то «як», поливая его пулеметным огнем. Это наш смельчак Мерцизен! Он заметил, что я в опасности, и сразу же бросился на помощь. Благодарю, Зизи! Я не останусь у тебя в долгу!

Снова отвратительная погода не позволяет совершать полеты, но для сухопутных войск она не страшна. Красная Армия, прорвав линию фронта, устремляется в образовавшуюся брешь.

А мы возвращаемся в Антоново. Кто обретает свое прежнее место в общежитии, а кто и свой чердак. Усиленно говорят о скором наступлении в Восточной Пруссии, и те из летчиков, которые уже имели разрешение на отпуск, чтобы провести его в Париже или в Лондоне, заявляют командиру полка о своем желании отложить отъезд. Они слишком долго ожидали финала, чтобы рисковать не побывать на нем.