Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130

Так же как флот представлял собой нечто большее, чем флот, его адмиралы были не просто адмиралы. Первоначально, как мы говорили, слово «ammiratus» никак не соотносилось с морем; оно представляло собой латинизованную форму арабского титула эмир и после смены графской резиденции стало применяться в основном к эмиру Палермо. В начале правления графа Рожера I эмир Палермо (с 1072 г. этот пост традиционно занимал грек-христианин) был только местным правителем. Он обладал большими полномочиями, поскольку в его ведении находились все сферы жизни города, который теперь, вероятно, заменил Кордову в качестве самого большого мусульманского центра в Европе, но его власть ограничивалась узкими географическими рамками. Однако со временем, а особенно в период регентства Аделаиды, его влияние настолько возросло, что распространилось на все владения графа в Сицилии и Калабрии. Перемещение графского двора в Палермо являлось первой и наиболее очевидной причиной этих изменений, но немалую роль здесь сыграли также характер и способности самого эмира. В то время эту должность занимал грек-христианин по имени Христодулос, известный из мусульманских хроник как Абдул Рахман аль-Назрани. Эти два имени, очевидно, связаны – греческое значит «раб Христа», а арабское «раб Всемилостивого», «христианин», – и таким образом он мог быть обращенным арабом или даже, как предполагает Амари, членом одного из изначально христианских, но надолго отступивших от веры семейств, которые теперь вернулись к своей исконной религии. Так или иначе Христодулос, по-видимому, был выдающейся личностью своего времени; он получил последовательно титулы protonobilissimus (наиблагороднейший) и protonotary (наимудрейший) – новшества, свидетельствующие о том, что нормандцы сознательно следовали византийским образцам, – а вскоре стали главой совета. В качестве такового он стал ответственным за строительство флота – после чего, как естественное расширение обязанностей, ему было поручено верховное командование. Вероятно, его таланты лежали скорее в области административной деятельности, нежели военного искусства, и, как мы вскоре увидим, он ничем не отличился в той единственной морской операции, которая описана в дошедших до нас источниках; этим, по-видимому, объясняется тот факт, что примерно с 1123 г. он постепенно отходит на второй план, уступив место своему более способному и решительному преемнику, Георгию из Антиохии.

Но в течение предшествующих пятнадцати лет Христодулос был главным лицом на Сицилии после графа и стал первым в блестящей череде сицилийских адмиралов, которые прославили свою страну и завещали свой титул миру.

Для историка первые годы правления Рожера представляют неразрешимую проблему. Источники столь малочисленны и содержащиеся в них сведения настолько недостоверны и малозначимы, что у нас нет надежды составить на их основе ясную картину. Только случайно, как в иерусалимском эпизоде, когда внешние связи Сицилии приводили ее в соприкосновение с сообществами, чей корпус источников более обширен, тонкий луч света пробивается сквозь мглу и позволяет нам увидеть на мгновение процветающую и быстро развивающуюся страну; в целом же этот период истории, вплоть до того момента, пока местные хронисты не начинают связный рассказ, представляется нам в образе еще затянутого дымкой, но уже сияющего летнего утра, когда сумеречный туман рассеивается, чтобы уступить место сверкающему хрустальному полдню.

Для молодого графа это, наверное, было счастливое и многообещающее время; он наблюдал, как возрастают его власть и богатство, учился ими пользоваться и наслаждаться и постепенно узнавал о собственных замечательных дарованиях. Разумеется, проблемы также возникали, и одной из главных являлся папа. Урбан умер в 1099 г., через две недели после того, как крестоносцы вошли в Иерусалим, но, по иронии судьбы, прежде чем весть о победе достигла Рима. Ему наследовал добродушный тосканский монах Пасхалий II. Говорили, что, когда Вильгельму Руфусу Английскому сказали, что новый папа напоминает по характеру архиепископа Ансельма, король воскликнул: «О боже! Тогда он не очень хорош» – замечание, хотя по-своему примечательное, едва ли справедливое по отношению к обоим священнослужителям. Пасхалий, возможно, отличался мягкостью нрава, вероятно, ему не хватало принципиальности, которая позволила бы ему выстоять после того, как западный император Генрих V заточил его на два месяца вместе с шестнадцатью кардиналами в 1111 г.[80], но он не был слабым, и он определенно не собирался хранить молчание, пока юный граф Сицилии присваивает себе привилегии, принадлежащие престолу святого Петра.