Нормандцы в Сицилии

Пильгрим подошел к Монте-Кассино, как ему было приказано, но прибыл слишком поздно. Настоятель понимал, как велик гнев Бенедикта, и знал, что снисхождения не будет; услышав о приближении имперской армии, он бежал в Отранто и погрузился на судно, идущее в Константинополь. Но возмездие настигло его. Незадолго до его бегства из монастыря ему явился в видении святой Бенедикт, чтобы сообщить, что он навлек на себя недовольство небес, и напомнил о расплате за грехи. И действительно, едва судно вышло из гавани, начался страшный шторм. 30 марта 1022 г. корабль пошел ко дну и Атенульф утонул вместе со всеми. Тем временем Пильгрим проследовал в Капую. Пандульф не собирался сдаваться без боя и призвал жителей защищать городские стены, но подданные настолько его не любили, что он не мог рассчитывать на их верность. По наущению нормандцев из герцогского эскорта, которые также недолюбливали своего прежнего хозяина и правильно оценили, на чьей стороне сейчас преимущество, группа горожан тайком открыла ворота имперской армии. Пильгрим вошел в Капую и принял капитуляцию у ее рассерженного правителя.

По первоначальному плану Пильгрим должен был повернуть на восток, чтобы воссоединиться с остальной армией. Однако он решил по пути завернуть в Салерно, где Гвемар, хотя его поведение было менее предосудительным, чем у его шурина, все же продолжал открыто проявлять провизантийские симпатии и явно мог доставить беспокойство в будущем, если его не приструнить. Но Пильгрим вскоре обнаружил, что Салерно представляет собой нечто совсем иное, чем Капуя. Он был намного лучше укреплен, и защитники его держались мужественно, поскольку Гвемар был столь же популярен, сколь Пандульф ненавидим, а его нормандская гвардия не отступала перед войском архиепископа. Осада продолжалась в течение месяца, но Салерно, похоже, не собирался сдаваться. Между тем Пильгриму еще предстоял долгий тяжелый путь через горы на встречу с императором. В конце концов было заключено перемирие и Пильгрим согласился снять осаду в обмен на соответствующее количество заложников. Обезопасив таким образом свои тылы, он покинул Салерно и двинулся в глубь страны.

Генрих тоже шел быстро. Несмотря на громоздкость его армии и суровость альпийской зимы, он и архиепископ Поппо, чье путешествие обошлось практически без происшествий, соединились, как планировалось, в середине февраля 1022 г. Вместе они проследовали к условленному месту около Беневенто, где их ждал папа, и 3 марта Бенедикт и Генрих торжественно вступили в город. Там они оставались четыре недели, отдыхая и, вероятно, поджидая Пильгрима. Армия пока готовилась к новому военному походу. К концу месяца союзники решили не ждать больше архиепископа и отправились в Трою.

Боиоаннес, как всегда, выполнил свою работу хорошо. Имперской армии, спустившейся с перевала на равнину Апулии, могучий отрог, на котором стояла Троя, наверное, казался неприступным; и сам город, расположенный на границе между византийской территорией и герцогством Беневенто, выглядел зловеще. Но суровая решимость папы и набожная стойкость императора сделали свое дело, и 12 апреля осада началась. Осада тянулась примерно три месяца, и за это время погода становилась все более жаркой. Удручающая монотонность военных будней была нарушена прибытием Пильгрима с новостями из Кампании и Пандульфом (все еще кипящим негодованием) в обозе. Весть о судьбе Атенульфа оставила Генриха равнодушным: по слухам, он только пробормотал стих из седьмого псалма[4] и отвернулся. Пандульфа император приговорил к смерти здесь же, на месте, но, благодаря заступничеству архиепископа, который привязался к своему пленнику за время путешествия через горы, приговор был смягчен. Пандульфа отправили в качестве пленника в земли по другую сторону Альп — жест милосердия, о котором многие в самом ближайшем будущем пожалели. Волка из Абруццо увезли в цепях, и осада продолжилась.

В отличие от своей прославленной анатолийской тезки, апулейская Троя держалась до конца. Некоторые прогермански настроенные хронисты утверждают, что Генрих сумел взять город штурмом; знаменитый своей безответственностью монах Радульф Глабер (чья безудержная фантазия соперничала с невоздержанностью в личной жизни, что позволило ему поставить своеобразный рекорд среди сочинителей XI в. по количеству монастырей, откуда его изгнали) рассказывает шаблонную малоправдоподобную историю о том, как сердце Генриха смягчилось при виде процессии из всех жителей города, возглавляемой старым отшельником, несущим крест. Но, если Троя действительно сдалась, непонятно, почему никаких упоминаний об этом нет в современных событиям южноитальянских источниках — и тем более маловероятно, чтобы Боиоаннес немедленно после этого даровал городу новые привилегии в награду, за верность.