Нормандцы в Сицилии

Едва Лев IX принял папство, его внимание обратилось к южной Италии. Нигде в христианском мире состояние церкви не было столь плачевным. Симония достигла такого размаха, что высшие церковные должности продавались и выставлялись на аукцион как товар. Запрет на браки исполнялся ровно настолько, чтобы не позволять священникам официально жениться на своих сожительницах, но не мешал им плодить детей и иметь семью. Церковная десятина не выплачивалась, и многие религиозные общины были счастливы хотя бы тем, что им удавалось сохранить свои собственные ценности и владения. Таково было содержание всех официальных донесений, которые Лев IX получал с юга; и эти доклады подтверждались бесчисленными письмами с жалобами от монахов, путешественников и даже простых паломников, для которых посещение Монте-Гаргано было теперь непосредственно связано с угрозой нападения, грабежа и плена со стороны нормандских разбойников. Монах Уильберт, первый биограф Льва IX, пишет, что нормандцы, "приглашенные как освободители, быстро превратились в угнетателей"; во многих отношениях они были хуже сарацин, которые по крайней мере ограничивались отдельными набегами, в то время как нормандцы держали в постоянном страхе всех, кто оказывался слабее, чем они. Виноградники были порублены, поля сожжены; а ответные действия местных жителей только увеличивали общее смятение. Иоанн, аббат из Фекампа, едва спасшийся во время недавнего паломничества, писал Льву IX: "Ненависть итальянцев к нормандцам столь велика, что почти невозможно для нормандца, даже если он — паломник, появляться в итальянских городах без риска оказаться похищенным, ограбленным, избитым или закованным в цепи, если только он не испустит дух в темнице".

Такое положение дел вполне оправдывало насильственные действия в южной Италии; но были другие, политические соображения, которые делали вмешательство Льва IX еще более необходимым. Нормандцы постепенно расширяли свои владения, продвигаясь все ближе к папским границам, и их позиции еще больше усилились, когда Генрих III двумя годами раньше не только принял их в качестве имперских вассалов, но также позволил гневу настолько затмить свой разум, что уступил им не принадлежащее ему герцогство Беневенто. Совершая этот шаг, он явно забыл — а папа Климент не позаботился ему напомнить, — что в течение двух с половиной столетий Беневенто являлось, по крайней мере формально, папской территорией. Хотя престол святого Петра так и не сумел утверждаться там в качестве полноценной светской власти, Лев IX не мог допустить, чтобы Беневенто попало в руки нормандцев.

Никто не поддерживал его в этом столь искренне, как сами жители Беневенто. Из-за слабости правителей власть и влияние княжества неуклонно падали с начала века, и они знали, что не смогут защитить себя от натиска нормандцев, которые уже заняли ключевые позиции на горных перевалах, завладев крепостями Бовино и Троя. Но к кому обратиться за помощью? Определенно не к Генриху и не к Гвемару, чье собственное положение теперь полностью зависело от продолжения союза с нормандцами. Византийцы отчаянно боролись за собственное выживание. Единственной надеждой был Рим, и беневентские послы, которые явились, чтобы поздравить Льва IX с восшествием на папскую кафедру и просить его снять отлучение, наложенное его предшественником Климентом, заодно намекнули, что город не прочь при определенных обстоятельствах перейти под покровительство папы.

До того как принять окончательное решение, Лев IX решил изучить обстановку самостоятельно. В течение нескольких месяцев в 1049 г. и в 1050-м он путешествовал по полуострову, посещал крупные города и монастыри. Официальным предлогом для его первого визита послужило паломничество в Монте-Гаргано, а насчет второго было сказано, что папа путешествует по "делам церкви", но крупнейший специалист по этому периоду[19] намекает, что при посещении Италии Лев IX отчасти имел в виду политические цели и это ни для кого не являлось тайной. Он нашел, что дела обстоят даже хуже, чем он полагал. На основании увиденного он первым делом отправил послание императору Константину и высказал сожаление по поводу того, что нормандцы с беспощадностью, превосходящей деяния язычников, поднялись против церкви Божьей, принуждал христиан страдать от новых и безобразных пыток, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков, не делая разницы между святым и мирским, разоряя церкви, сжигая их и повергая в руины. Жесткие меры должны были быть приняты, и немедленно, против нормандцев, если думать о сохранении церкви в южной Италии и всех папских владений.