Нормандцы в Сицилии

Это был смелый шаг, и даже Гильдебранд не отважился бы на него, если бы не нормандцы. И империя, и римская знать получили пощечины, хотя и в дипломатической форме, и обе могли попытаться сейчас или позднее вернуть свои прежние привилегии с помощью вооруженной силы. Но переговоры Гильдебранда с князем Капуи, не говоря уж о недавних событиях в Галерии, придали ему — а через него церкви в целом — уверенность. Все три сотни нормандцев из Капуи заставили его главных врагов отступить в замешательстве; сколько же можно было сделать, если призвать все нормандские силы из Апулии и Калабрии под папские замена? Такая поддержка позволила бы церкви избавиться от последних тенет политической зависимости и провести самые смелые реформы, не опасаясь за последствия. Кроме того, после событий 1054 г. взаимоотношения между Римом и Константинополем не оставляли надежды на быстрое разрешение теологических споров; потому, чем быстрее извращенное учение греков окончательно утратит свои позиции на юге Италии, тем лучше. Нормандцы, установившие наконец терпимые отношения со своими ломбардскими подданными, вытеснили византийцев отовсюду, кроме нескольких городов в Апулии — в частности, Бари — и «пальца» Калабрии. Предоставленные сами себе, они быстро довершили бы дело, а затем, вероятно, принялись бы за неверных в Сицилии. Нормандцы были самым деятельным народом на полуострове и, при всех грехах, латинянами. Разве не следовало поддерживать их, вместо того чтобы им противодействовать?

Ричард и Роберт со своей стороны хотели союза с римской церковью. Они и их соплеменники могли в прошлом причинять зло отдельным церквям и монастырским общинам, но всегда — даже у Чивитате — выказывали уважение к папе и взялись за оружие только для самозащиты, когда все их попытки решить дело миром провалились. Они были не настолько сильны, чтобы отказываться от возможности отвести раз и навсегда угрозу совместного наступления империи и папства или заручиться поддержкой папы в войне против любого другого врага — византийцев, тосканцев или сарацин. Но при этом их могущества вполне хватило, чтобы беседовать с папой на равных. Их сердца были полны самых радужных надежд, когда Николай II покинул Рим в июне 1059 г- с внушительной свитой кардиналов, епископов и других клириков, чтобы — возможно, по приглашению Роберта Гвискара — посетить Мельфи.

Медленно и величественно папская процессия проследовала через Кампанию. Она остановилась в Монте-Кассино, где к ней присоединился Дезидерий, ныне официальный представитель папы на юге и, таким образом, фактически его посол у нормандцев; она пересекла горы и вышла к Беневенто, где Николай собрал синод; далее папа проследовал к Венозе, где освятил новую церковь Пресвятой Троицы, место погребения старших Огвилей и, соответственно, главную святыню нормандцев в Италии. В конце августа папа со своей свитой прибыл в Мельфи. У городских ворот его ожидала внушительная толпа, состоящая из нормандских баронов во главе с Ричардом из Капуи и Робертом Гвискаром, поспешно вернувшимся из калабрийской кампании, чтобы приветствовать блистательного гостя.

Синод в Мельфи, который послужил формальным поводом для папского визита, не оставил следа в истории. Его основной целью было восстановить целомудрие или по крайней мере навязать целибат среди духовенства южной Италии, и с этой точки зрения — несмотря на то, что епископ Транийский был публично лишен сана в присутствии сотни равных ему по званию, — судя по свидетельствам более поздних источников, он не принес никаких результатов. Но визит Николая II в Мельфи имел историческое значение и для нормандцев, и для папства, ибо за ним последовало их формальное примирение. Для начала папа подтвердил права Ричарда на титул князя Капуи, а затем официально признал Роберта герцогом Апулии, Калабрии и, хотя до сих пор нога Гвискара не ступала на остров, Сицилии.