Нормандцы в Сицилии

Юдифь из Эвро была дочерью двоюродного брата Вильгельма Завоевателя. Когда она и Рожер встретились впервые, о браке между нею и младшим и беднейшим представителем весьма скромного рода Отвилей не могло быть и речи; но с тех пор многое изменилось. Между герцогом Вильгельмом и Робертом де Гранменилем, сводным братом и опекуном Юдифь, настоятелем крупного нормандского монастыря Сент-Эвро, вспыхнула жестокая вражда. В результате Роберт бежал с Юдифь, ее братом и сестрой и одиннадцатью верными монахами сперва в Рим, где он пытался искать справедливости у папы, а затем к своим землякам на юг. Роберт Гвискар принял их хорошо. В стремлении ослабить власть греческих монастырей в Калабрии он поощрял создание латинских монашеских общин везде, где это было возможно, и сразу же основал с большими пожертвованиями аббатство Святой Ефимии в Калабрии, хранившее и продолжавшее прославленные литургические и музыкальные традиции.[38] Но у Рожера были свои планы. К этому времени он стал второй по значимости и богатстве фигурой после самого Гвискара. Лишь немногие аристократические семьи Европы сочли бы его теперь неподходящим женихом. Узнав о приезде Юдифь, он немедленно помчался в Калабрию и обнаружил, что она ждет его в маленьком городе Сан-Мартино-д'Агри. Они обвенчались сразу же. Рожер затем отвез ее в Милето, где торжественно отпраздновал свое бракосочетание — при участии в лучших традициях Сент-Эвро большого количества музыкантов. Этот союз, без сомнения, заключался по любви, молодые были очень счастливы, но их медовый месяц оказался коротким. Рожера ждали важные дела, и в начале нового года, "не тронутый слезными мольбами жены", он оставил ее в Милето и вернулся на Сицилию.

1062 г. начинался хорошо, но не оправдал возлагавшихся на него надежд. После военной кампании, длившейся более месяца и прибавившей к нормандским владениям только город Петралию, Рожер вернулся на материк, решив разрешить раз и навсегда некую семейную проблему, которая уже довольно долго его беспокоила. Герцог Апулии вернулся к своим старым трюкам. В 1058 г. он собирался поровну разделить отвоеванные калабрийские земли с братом; с тех пор, однако, обеспокоенный растущим влиянием Рожера и боясь за собственный статус, он отказался выполнить свои обещания. Пока внимание Рожера было сосредоточено на Сицилии, он неохотно, но принимал деньги, которые Роберт предлагал взамен полагавшихся ему владений, но теперь, после свадьбы, обстоятельства изменились. Традиция "утренней выплаты", которая оказалась столь полезной для князя Капуи несколько лет назад, соблюдалась везде в нормандской Италии, и никто не мог помыслить, чтобы важный барон, тем более Отвиль, оказался неспособен вознаградить свою жену и ее семью в соответствии с их рангом и положением. Соответственно, гонцы отправились к герцогу в Мельфи с официальным перечнем требований Рожера и неофициальным предупреждением, что, если брат не пойдет ему навстречу в течение сорока дней, он вынужден будет применить силу.

Так во второй раз за четыре года продвижение нормандцев остановилось, поскольку два их главных предводителя поссорились из-за добычи. Как и в предыдущем случае, причиной раздора послужили не столько амбиции младшего брата, сколько ревность старшего. Рожер разделял слишком многие качества Отвилей, чтобы быть удобным вассалом, но и в 1058-м, и в 1062 г. его требования представлялись вполне обоснованными. Ошибку допустил Роберт. При том что чутье умелого политика в большинстве случаев подсказывало ему верное решение, он терял способность мыслить и действовать здраво, когда ему казалось, что младший брат копает под него или оспаривает его власть. В существующих обстоятельствах в особенности он не должен был ссориться с Рожером. Византийская армия по-прежнему оставалась в Бари и, без сомнения, готовила новое наступление: если Роберт собирался сдерживать ее и одновременно закрепить успех, достигнутый в Сицилии, ему требовался помощник, на чье мужество и твердость он мог бы положиться. Мало того, положение в Сицилии теперь стало еще более серьезным, ибо еще до истечения сорока дней, которые Рожер отпустил для своего ультиматума, пришла весть, что Ибн ат-Тимнах, который вел самостоятельно военные действия на северном побережье, попал в засаду и погиб. Его смерть воодушевила врагов настолько, что нормандские гарнизоны в Петралии и Тройне в страхе оставили свои посты и бежали в панике в Мессину.