Норманны — Русы Севера

Характерной особенностью туземцев-неандерталоидов было и остается по сей день полное равнодушие к социальному устройству, форме власти, зодчеству, творчеству и вообще к какому-либо труду. Ширококостное и могучее население безропотно принимало власть любых пришельцев (арабов, испанцев, французов, англичан…), даже если таковых была горстка, подчинялось без малейших попыток к сопротивлению. Любым производством туземцы последние две тысячи лет зафиксированной истории занимались только по принуждению пришельцев-господ. Не могли быть иными и их предки.

Абсолютно исключено, что они сами ни с того ни с сего начали обтесывать огромные валуны, переносить их, складывать в усыпальницы… Эту традицию суперэтноса принесли с собой русы-бореалы. Туземцев они могли привлекать в качестве рабочей силы.

Менгиры и дольмены были для русов и святилищами. Традиционно суперэтнос почитал предков-пращуров. Отсюда и основное имя единого и непроизносимого божества Рода — именно Род есть начало всему, все прочее вторично, все прочее создано, рождено им, Родом, и из него.

На вершинах родовых усыпальниц князей-русов стояли камни-менгиры антропоморфной или геометрической формы. Им «поклонялись». А точнее, это были знаки-символы того места, где покоятся предки-пращуры рода, то есть то место, где обитает дух самого Рода. И поклонялись, разумеется, не камню, не дереву, не идолу… поклонялись Тому, кто изначален, всепорождающ, но кто невидим, незрим и неосязаем. Камень был лишь символом, как православная икона не есть сам Бог, а лишь его обозначение, символ.

Единый и всемогущий Род, по представлениям русов, мог быть в святых местах погребений предков, в священных рощах и в священных (святых) источниках. То же самое касалось и Матери Лады, ипостаси единого Рода. Богиня плодородия, Всерожаница, как и ее дочь (и она сама одновременно), богиня Рода, обитали только внутри того бесконечно емкого мира-вселенной, которое таило в себе понятие «род». Род, как божество и как вся совокупность умерших и живых предков, был бессмертен и свят. Он в своей многоипостасности давал живущим членам рода веру в правильность их жизни, ее необходимость, в обязанность продолжать сам род и его традиции. Он давал неисчерпаемую духовную, моральную, психологическую силу каждому члену рода, каждому верящему в святость и всесилие Рода. И, как следствие, он давал каждому и всему роду в целом огромную жизненную энергию, пассионарность. Это не было чем-то субъективным. И ныне мы видим (и это подтверждает статистика), что люди, «потерявшие род», живущие в городах, разобщенные, превращаются в психически надломленных, безвольных или слабовольных одиночек, нуждающихся в поддержке психиатров, психологов и т. д., они чаще болеют, спиваются, пополняют психлечебницы, кончают жизнь самоубийством. Другие люди, не окончательно порвавшие со своим родом (в наше время пример тому кавказцы, с их кланами-тейпами, большими семьями), значительно активнее, пассионарней, имеют четкие ориентиры и практически не страдают безволием.

Волхвы-жрецы русов, хранящие традиции рода и Рода, заставляющие подчиняться им всех членов рода безукоснительно, тем самым сохраняли психическое и физическое здоровье всех членов рода, спасали их, оберегали, хранили от деградации. Причем сами основы веры-религии, мифологии и мифообразов, традиций суперэтноса были чрезвычайно чисты и просты. Они держались исключительно на целесообразности: то, что было в интересах рода, то и было сакральным, на вредоносные явления и образы накладывалось табу-запрет. Традиции помогали роду выживать и процветать. И потому превыше всего во вселенной стоял сам Род. Он был основой, мерилом и началом. Без него мир превращался в хаос и ничто. Такая вера помогала выжить и жить с прицелом на будущее, уважая прошлое. Любой волхв рода-Рода был мудрее и профессиональней всех вместе взятых нынешних психологов, социологов, политологов и соответствующих институтов, занимающихся человековедением.

Уже позже поэты, сказители, скальды-склады, литераторы до неузнаваемости изменили сущность традиций суперэтноса и вычленившихся из него этносов. Произошло типичное олитературивание исходных мифообразов. Но основа реконструируется достаточно точно и ясно. А в основе отнюдь не «страх перед стихиями», а глубочайшая вера в то, что род вечен, умершие предки живы в ином мире или ином состоянии, что все живущие и усопшие одна огромная и поддерживающая друг друга общность.

Мы останавливаемся на этом столь подробно в рамках нашей темы, чтобы понять, что заставляло людей вкладывать огромный труд и много времени в построение погребальных сооружений.