Northern downpour (СИ)

В умных книжках из библиотеки не пишут, как вести себя в ситуациях, где задействована душа (с точки анатомии её вовсе не существует). То, чего нет, болеть не может? Тосковать, пуская в кровь что-то тяжелое, почти невыносимое, и саднить, как противная царапина от острой страницы тетради.

— Ты в порядке?

По слепяще рыжим волосам сложно не узнать Роуз, и Нура тянет уголки губ в чем-то вроде «я-так-устала-врать». Роуз слишком проницательна, чтобы задавать вопросы, но, зная её неугомонную натуру, точно не оставит в покое. Её ладошка скользит по локтю Нуры, и становится немного легче.

— Тебе, Сатре, нужно перестать всё анализировать, — она щелкает её по носу, прежде чем ненастойчиво потянуть за собой. — Девчонки уже, наверное, нас заждались. Что ты вообще забыла в этом коридоре?

***

«Прости, появились планы. Надеюсь, ты любишь сладкое. В.»

Первое желание — выбросить небольшую коробку к дьяволу, сжечь её и пепел разбросать по всей гостиной, стряхнуть в озеро, растоптать, но… Нура мнёт записку и открывает проклятую коробку, почти что ожидая, что оттуда вдруг выскочит маленькая копия Магнуссона. Но там всего лишь множество разноцветных леденцов в шуршащих обертках.

Нуру учили, что нельзя выкидывать еду, и она, перевязав запястье бархатной черной лентой (у негодяя даже обычная лента умудряется быть не такой, как у всех), разворачивает фантик и запускает одну конфету в рот.

К сожалению, попадается малиновый вкус, а его она любит.

Даже тут мерзавцу повезло.

Есть у него лимит, или ей так и придется строить из себя неприступную, холодную стерву, ожидая, когда золотой мальчик уже проколется?

Нура решает оставить его подарок без ответа и соглашается прогуляться у озера с Юсефом, с которым они когда-то помогали профессору Спраут.

Аскар притягательно милый и галантный, подает ей руку на прогулке, и они вместе балуются, запуская камни по воде и болтая о всяком. С ним легко, как с хорошим другом, и глаза у него шоколадно-мягкие в противовес почти черному прищуру Вильяма. Магнуссон вечно маячит на периферии мыслей, не даёт расслабится ни на секунду, и Нура ненавидит его с каждой минутой сильнее. Он — воришка, который утаскивает её вполне удачное свидание с Юсефом.

— Не знаешь, Сана с кем-нибудь встречается? — спрашивает Аскар вдруг, и мозаика сходится. Нура от иронии и облегчения почти смеется вслух, но глушит этот порыв закушенной губой.

Ей гриффиндорского мальчика не вытравить из мыслей даже добрыми усмешками Юсефа, который так же, как она, пытается что-то поменять.

***

Вильям не перестает её преследовать, поэтому неудивительно, что в один из дней Сатре всё-таки сдаётся (это не белый флаг, это вынужденный компромисс). Они сидят в небольшом кафе, и перед ней аккуратный кусок черничного пирога, а Вильям напротив смотрит, не отрывая глаз, и улыбается своим мыслям.

— Как твои тренировки по квиддичу, Вильгельм? — тянет Нура, лишь бы скрыть смущение и воцарившуюся тишину. Вильям сдувает чёлку и тянет рот в усмешке.

— Вильям. Ты ведь знаешь, как меня зовут.

— А ты избегаешь ответа на мой вопрос.

— Тебе, правда, интересно?

Он спокоен, потому что для него нет ничего необычного в свидании с простой девчонкой на два курса младше. У Нуры от этой несправедливости потеют ладони, и хочется притопнуть ногой.

— Нет.

— Ты невероятная, Нура.

И звук того, как он тянет её имя, слаще любимого черничного пирога. Заткнуть бы уши, сказать ему замолчать, у неё не хватает сил сопротивляться — она всего лишь живое существо, Мерлин.

Нура отворачивается к окну, пусть его голодные взгляды упираются ей в профиль.

От большого количества сладкого, в конце концов, могут заболеть зубы.

***

К приближению новогодних праздников настроение Нуры стремится к нулевой отметке. Её родителям, очевидно, снова плевать на традиционные представления о семье, и они слишком увлечены разрушением друг друга, чтобы вспомнить о дочери. Девочки разъезжаются по домам, и Роуз зовёт с собой, но Нура не слишком хочет находиться в шумном переполненном доме.

Она остаётся в Хогвартсе, помогает украшать его и, в дань своему факультету, помогает некоторым ученикам с проблемами в зельеварении (будь полезен, если можешь).

Её главная проблема тоже никуда не уезжает, невзирая на чистую кровь и замашки аристократа. От того, что Вильям где-то рядом, Нуре даже спокойнее, хотя это и противоречит всем её обещениям и принципам.

Магнуссон приносит ей в гостиную какао, распугивая всех одним своим видом, и они сидят у камина, пока он болтает что-то о детстве, о сестре, о брате, о магии, о том, как было, пока всё не стало рушиться на глазах, и о том, как никогда уже не будет.

Сатре молчит, глядя, как огонь отбрасывает причудливые тени на стену. Иногда её взгляд останавливается на губах Вильяма, словно пытается считать с них ложь.

— Ты такой упертый, — выдыхает она.

Магнуссон ведет головой, сипло отвечая:

— Если ты сейчас скажешь мне прекратить, я прекращу.

Это вроде бы именно то, чего она добивалась. Исход, при котором сердце Вильде не будет разбито из-за неё, при котором её собственное сердце останется целым. И Нура шепчет:

— Прекрати.