Нортланд

— Тогда вперед, Эрика, — Ивонн повела плечом с таким видом, словно свой лимит благородства она исчерпала. Я подумала, что никак не могу, что я и в первый раз имела возможность упасть, а карниз скользкий от прошедшего дождя, и если мне один раз повезло, то не стоит искушать судьбу. Испытав, однако, злорадство от своего бессилия и потенциальной беззащитности Лили, я тут же принялась лезть обратно. Так было всегда — исключительно плохие, злые мысли мотивировали меня делать хоть что-то хорошее. Сомнительное достоинство, в общем-то. Лили появилась, когда я была на половине пути обратно в кабинет. Каждый шаг воспринимался мной, как отступление, и дорога назад оказалось сложной. Лили махнула мне рукой, и я с радостью, хотя и не так быстро, как от меня того хотели, возвращалась, давая ей пространство для маневра. Когда я ухватилась за перила правой рукой и готовилась повторить то же самое левой, Лили оступилась. Я этого не видела, только услышала шум и ее нежный, почти картинный вздох. Я не успела отреагировать, протянуть ей руку, Лили сама вцепилась мне в запястье, причем мертвой хваткой. Это получилось здорово, я не была уверена в своей способности вовремя помочь ей. Тяжесть Лили, которая казалась мне такой крошкой, теперь была нестерпимой, и я не могла использовать вторую руку, я должна была держать нас обеих. Я перехватила ее покрепче, тоже вцепилась в ее запястье. Лили не болталась над пропастью, как в каком-нибудь фильме, одна ее нога даже соприкасалась с карнизом, так что больше всего Лили напоминала балерину, замершую в середине неудачного па.

Я подумала: а если отпустить, а если царапнуть ее ногтями? Ивонн наверняка не заметит. Эта мысль придала мне сил для рывка, а чтобы я сама не упала, меня вдруг поддержала Ивонн. Это было самое успешное совместное незапланированное действие, которое мы когда-либо совершали, несмотря на все старания Карла. Когда мы с Ивонн втащили Лили на лестницу, она вдруг села и беззвучно заплакала.

— Пойдем, все будет хорошо, Лили, мы скоро выберемся, — прошептала я, и тут же получила болезненный щипок от Ивонн. Я посмотрела на нее, и она указала вниз. Я увидела солдат, вернее, огоньки их сигарет, приближавшиеся к нам. Я еще удивилась, откуда у Ивонн такая потрясающая наблюдательность и феноменальный слух, а потом подумала — стоит им взглянуть вверх по наитию или из-за мельчайшего шума, который мы произведем, и для нас все закончится. Лили больше не плакала. Она смотрела на солдат большими, жутковато распахнутыми глазами, губы ее дрожали, но ни звука не срывалось с них. Я подумала: она ведь умница, совсем молодая, чудесная, правильная, любящая математику девочка — как они могли поступить так с ней? Наверное, и ей не верилось.

Солдаты курили. Я не видела, искусственные они или нет, в темноте нюансы униформы разглядеть было сложно. Мы ждали, но солдаты все не уходили. Я посмотрела на Ивонн, она указала наверх. В конце концов, мы не могли остаться здесь навечно. Фрау Винтерштайн, вероятно, скоро поднимет шум, и как бы тихо мы ни сидели, это не поможет нам, когда она начнет с энтузиазмом верещать.

Мы медленно, мучительно, словно в замедленной съемке, поднимались наверх. Для Лили даже встать на ноги оказалось задачей, требовавшей около минуты. Странное дело, мы продвигались очень медленно, но все тело мое было напряжено так, что мне казалось, будто я как минимум отжалась пятьдесят раз (чего никогда в жизни со мной не случалось, но я решила, что ощутила бы это именно так).

Когда мы добрались до крыши самым аккуратным образом, солдаты, все еще стоявшие внизу, показались мне далекими-далекими. Я поняла, что это были люди. Обостренный слух гвардейцев, вероятно, уловил бы даже наше дыхание. Но почему здесь были люди?

— На другой стороне, подальше, тоже должна быть пожарная лестница. Попробуем спуститься там.

Мы шли по крыше, и я заметила, что ночь звездная. Ивонн была впереди нас, она гуляла, словно кошка, казалось, что Ивонн чувствует себя абсолютно уверенной. Я и сама ощутила невероятную свободу, хотя путь наш далеко не был закончен. Нужно еще как-то спуститься вниз, перелезть через забор, не вызвав подозрение охраны. Я понимала это, но эйфория охватывала меня все равно, пульсировала, как сексуальное возбуждение.

Мы прогуливались по крыше, девушки в белом, полные радости. Я увидела, что Лили улыбается.

— Ивонн, как ты…

Ивонн махнула рукой, не дав мне закончить.

— До того, как стать артисткой, я много где побывала.

— Ты была…

Ивонн прервала и Лили с легкомысленной улыбкой.

— Скажем так, больше всего мне нравилось быть артисткой, — она мотнула головой, потом добавила:

— Нет, больше всего мне понравилось ухаживать за богатым сучонком.

— Интересно, где они сейчас? — спросила Лили. Мы шептались, словно маленькие девочки, сбежавшие ночью погулять по территории летнего лагеря.

— Рейнхард приходил ко мне, — сказала я. — Он сказал, что они советники при кениге. И я видела его с кенигом перед тем, как меня забрали.