Нортумес. История Призрачного трона

Размен не слишком плохой, к тому же, она сумела сделать его ещё лучше – первые жизни, которые пошли в такой размен, принадлежали милым молодым людям, которые «купили» у неё квартиру, судье и участковому. Она не мстила, нет – ведь месть, это грех. Она лишь брала плохие жизни, жизни грешных пропащих людей, и меняла их в вечной игре жизни и смерти, на жизни тех, кто не был столь страшно грешен, кто нуждался в Божьем благословлении.

Сначала её благодарили, исцелённые люди плакали от счастья и целовали ей руки – ей это очень нравилось. Однако она быстро всё поняла – это испытание. Оно часть её дара. Господь смотрел на неё и следил за тем, как она поступит с Его даром.

Грех гордыни, пусть и был столь соблазнителен, всё же Марина отказалась от него.

С тех пор она старалась исцелять незаметно. Сесть рядом с калекой в метро и словно нечаянно коснуться его пальцем. Пройти в палату к умирающему в халате медсестры и с маской на лице – она оставалась всегда в стороне, за рамками Чуда. Она несла дар Божий, но смиренно избегала благодарности за него и славы. На ней и так полно грехов, ни к чему ей ещё и гордыня.

Картины прошлого пронеслись перед её глазами и исчезли.

– Подайте на пропитание. – Произнёс усталый голос. Она кивнула и, достав из кармана купюру, протянула её нищему, сидевшему в инвалидном кресле. У него были ноги и руки, он просто не мог ходить. Наверное, что-то с позвоночником – это столь легко поправить, что ей не нужно более одного мгновения. Нищий коснулся купюры и её пальцев. В тот же миг она улыбнулась, склонив голову, и козырёк кепки оставил видимыми лишь её тонкие губы. Он никогда не вспомнит её лица, она останется для него безымянным ангелом, коего он всю жизнь будет благодарить…

– Аааааа!

Она повернула голову, нищий сделал то же самое. Здесь, в этом проулке, никого кроме них и не было, так откуда же этот странный вопль?

Мужчина, нелепо размахивая руками и ногами, летел со стороны десятиэтажного здания. Летел, конечно, строго вниз. Ещё доля мгновения, и он рухнет на асфальт.

Марина сорвалась с места, не думая – только что стояла возле нищего, а спустя мгновение, она уже в пяти метрах от него и несчастный, упавший с крыши, ложится в её крепкие руки.

– Ты останешься жить. – Улыбается она, в перепуганное смуглое лицо…

5.

По крыше высокого здания, вольный гуляет ветер, средь труб он всяких пролетает, звуки всякие издаёт, а ещё там гуляет крупный рыжий кот и птичка сидит на большой антенне, голову набок склонив. На кота смотрит.

– Мяу! – Сказал кот, в отчаянии и разочаровании полном.

– Кар. – Презрительно ответила ворона, до которой коту не добраться никак.

– Закрылись оба на хуй. – Буркнул человек, сидевший на бетонном бортике у края стены.

– Кар! – Возмутился ворон.

– Мииияу! – Выразился, видимо матом, кот.

– Ничё вы борзые, пичужки сраные. – Изумился человек в чёрном кожаном плаще, сейчас застёгнутом на все пуговицы. Поправив тёмные очки, человек добавил. – Щас расстроюсь и тебя, – он указал пальцем на ворона, – пристрелю, а тебя, – показал на кота, – в варежки оформлю. Вкурили пернатые? Чё? Туго всасываете? Пошли на хуй отсюда!

Сердито каркнув, ворона расправила крылья и улетела. Грустно мяукнув, кот двинулся куда-то по своим делам, а человек тяжко вздохнув, обнял себя руками и мрачно посмотрел на низкую надстройку, с крошечной дверью посередине.

– Ну и где ты шляешься падла? – Сказал он, непонятно к кому обращаясь.

Спустя несколько минут, он поднял руку, глянул на часы. Всплеснул руками и закурил. Потом ещё закурил. Достал из кармана бутылку, выпил.

– Походу зря припёрся. Вот и бери себе отгулы из отпуска. Пол страны прохуярил пехом и где это чмо? А нет его. Он может вообще не родился даже, гондон…, эх.

Грустный весь, сидел он и выпивал и закуривал часто – пока всю пачку не скурил.

– Ладно, хули, уже пять часов как должен был появиться конь этот. Вот ведь дерьмо.

Плюнув в пол, человек поднялся на ноги.

С тихим скрипом отворилась дверь в надстройке и спустя мгновение, на крышу выбрался молодой смуглый парень в куртке, на размер больше, чем ему нужно было бы носить.

– Ага! – Широко улыбаясь, весь полностью счастливый, возопил человек в очках тёмных.

– А? Что? – Опешив, промямлил парень в куртке и попятился обратно к надстройке.

– Да ты не стремайся! Нормально всё. – Поспешно сказал человек. – Я Штык, ты меня короче не знаешь, а я тебя знаю.

– Не знаешь ты меня.

– Да знаю. Отвечаю. Ты же Аслан?

– Да…, но…

– Вот. А я Штык. – Повторил Штык, счастливый весь, с лицом сияющим. – Я чё пришёл-то? Я короче спросить хочу. Вот каждый раз спрашиваю…, ну, не каждый конечно. А когда вот где такое есть, я короче всегда сюда прихожу. Ну, не всегда, сорян, пижжу чутка. Но почти всегда. Всё мне покоя не даёт – братан, почему здесь?

– Что, почему здесь?

– Почему именно в этом месте? Тут же нет никого. Тупо вообще никого и ничего. Почему тут?

– Я не понимаю. Я, пожалуй, пойду. – Говорит парень, нащупывая рукой ручку маленькой дверцы за своей спиной.