Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Компания наша несколько припозднилась с прибытием: одетая в торжественное черное платье ответственная дама с высокой прической времен Льва Толстого уже заканчивала вступительную речь о каких-то лауреатах всевозможных международных конкурсов, Государственных и прочих премий, народных и заслуженных деятелей искусств, к тому же успевших подготовить более шестисот студентов к вступлению в самостоятельную музыкальную жизнь. Кто-то встал и любезно предоставил мне место в зале на типичном «стуле из дворца», по-видимому, одном из тех, за которыми так страстно охотились великие аферисты из «12 стульев»: О. Бендер и И. Воробьянинов. Стульчик обладал кокетливо прогнутой спинкой в изящном декоре, нежно-полосатенькой в зелененький цветочек округло-грушеобразной мякотью сиденья, женственно завлекательным «телом» в виде скрипочки и ножками «как у бульдожки», но и не лишенными грациозности в то же самое время. Я про себя засмеялась: вот не думала, не гадала, что и на таких придется посидеть и надо бы сиденье незаметно прощупать – а вдруг внутри действительно полно бриллиантов. Через несколько минут решила посмотреть на публику и огляделась вокруг: нарядные, прекрасно одетые, аристократично холеные интернациональные гости, казалось, всей душой внимали словам докладчицы в бархате. Наконец она окончила, все обрадованно зааплодировали, и переводчица начала переводить сие краткое выступление для норвежской части гостей. Впереди замаячила перспектива еще одного повторения доклада, но уже на английском. Я подумала, что совсем напрасно торопила Алену, прямо сидящую сейчас через три кресла от меня, и сконцентрировала внимание на стройной пушистой елочке.

Всем своим видом посольская елочка в больших матово-золотистых шарах, точно такого же размера бантах и белых атласных лентах, струящихся полосами вольно ниспадающим с самой верхушки до пола, напоминала скорее о свадьбе, чем о Рождестве и Новом годе. О, да – она была похожа на сияющую счастьем юную невесту!

Норвежский вариант текста оказался на удивление краток, а по-английски вступительное слово решили вовсе не зачитывать. На сцене, возле черного элегантного рояля «Стейнвей и сыновья», наконец-то появились два солидных господина в смокингах: один композитор и один певец – вышеупомянутые лауреаты всевозможнейших конкурсов и премий. Концерт начинал композитор. Он сел за «Стейнвей», решительно откинул фалды фрака и заиграл собственные сочинения. Игра была поистине виртуозной. Мне стало казаться, что дивные сверкающие звуки словно с небес начали стекать на вдохновленный пианистом рояль, на висящие в зале романтические пейзажи суровых норвежских скал и фьордов, на искрящиеся бриллиантовыми брызгами хрустальные светильники, на золоченые в виньетках зеркальные рамы, на лица зачарованных слушателей, делая всю картинку удивительно чудесной и светлой. Под переливы возвышенно-глубоких и одновременно полных неземной нежности звуков музыки в околдованно замерший зал ворвались пьянящие запахи цветов, легкий шаловливый голубой ветерок с солоноватым привкусом моря, игривые лучи весеннего солнца и чудные, волшебные и добрые сказки.

Композитор доиграл свои «Маленькие серенады», под шквал аплодисментов улыбчиво раскланялся во все стороны и вернулся обратно к роялю, a там к нему присоединилась тоненькая, как березка, девушка-скрипачка. Прежняя «бархатная» дама торжественно пригласила на сцену певца, он начал с арии из оперы «Паяцы». Да, такое можно услышать лишь в русском оперном театре – бескрайнюю удаль и ощущение, что ты лишь на волосок от падения в бездну миров. О Боже, как же хорошо мне было знакомо это чувство!

И будто прорвалась во мне плотина и хлынули внутрь неудержимые воды великой древней реки, а может, это потоки горящей вулканической лавы сметают все на своем пути и заливают весь зал. Страдающий до безумия голос звучал из глубин некоей разбушевавшейся стихии, и оставалось лишь дивиться, почему вибрирующая, как во время землетрясения, вилла вместе с сидящей в ней несколько ошалелой публикой каким-то чудом еще удерживается на Драменсвее, а не улетает покорной щепкой в открытое море. Да, певческий голос был велик и могуч, а концерт понравился мне необыкновенно.

Слушатели хлопали неистово, несколько раз вызывая музыканта и певца на «бис» и тем затягивая время выступления. Наконец решительная посольская дама в черном преподнесла им помпезные букеты и пригласила всех присутствующих в соседний зал на фуршет. За легкими закусками и винами, по ее предложению, дорогие гости должны были расслабиться, обменяться впечатлениями и обсудить волнительные проблемы современности.